Мы ждём первый снег с радостным испугом и надеждой, что он как следует нас растормошит, взволнует, наделит переживаниями и впечатлениями на целый год.

Я представляю, как сейчас волнуется мэр наш Олег Владимирович Гуменюк. Он переживает, что отстранён проклятым вирусом ковида от кресла своего и телефонов служебных.

Не сомневаюсь, что он уже звонит помощникам и начальникам управлений и сто раз на дню переспрашивает:

— Пескоструйки готовы? Точно? А где будут стоять? А сколько тракторов выйдет? С ГИБДД договорились? А что Кубай говорит?

А что Кубай говорит? Мол, глубокий атмосферный фронт врезается в наш полуостров, и если направление ветра и давление не поменяются, то в ночь на четверг город засыплет снегом. Или не засыплет, а так — припорошит.

Тут надо объяснить москвичам, что у нас снег начинается с дождя. Температура плюс два. Господь из садовой лейки поливает наши дороги. Но к вечеру солнышко уходит, температурка опускается, и буквально в полчаса дороги покрываются изумительной ледовой глазурью.

А сверху, вальсируя, на этот ледок спускается десант снежинок под музыку Чайковского из знаменитого балета. И вот уже весь город очарован этим вальсом и первые пируэты выполняют заднеприводные (это не гомофобно сейчас звучит?) автомобили, потом и все остальные. Ибо сцепление колёс с дорогой — ноль. И, кажется, что можно скользить бесконечно, пока не врежешься в другого танцора.

Те, кто дома, торчат в окнах с телефонами и караулят моменты, когда очередная машинка, с разгона взбирающаяся на крутой обледенелый подъем, теряет силы и вот уже как на санках, («резвяся и играя») мчится назад, играя в кегли с другими машинками.

Зеваки радостно кричат, аплодируют и выкладывают свеженькие записи в инет. К утру составляется рейтинг самых смешных и отчаянных пируэтов, самых чудесных виражей, самых замысловатых многовекторных столкновений.

А сколько времени на обдумывание своей жизни и последних поступков остается людям, запертым намертво в бесконечных пробках! Дорога домой растягивает на два-три, а то и пять часов.

И непонятно, хватит ли топлива? И куда бежать в туалет?

Эх, сколько можно вспомнить таких приключений!

Вот, я должен забрать с работы жену и поехать в больницу, где наш маленький мальчик лежит в страхе и ожидании удаления полипов из носа. А я заперт так, что ни вперёд, ни назад на спуске с Океанского на Комсомольскую и мобильных телефонов ещё нет.

И вот спустя час в стекло стучат: жена пошла меня искать и нашла! В багажнике маленькой «короллки» стынет ящик яблок (так тогда покупали), мы выдираемся из потока и закоулками добираемся до клиники. Сыночек умоляет его забрать, мы как можем его успокаиваем, но уже уходя, слышим его крики, взошедшие на русских сказках: «Люди добрые, помогите. Доктора нос отрывают»!

Или вот, я возвращаюсь с Русского, с универа, на «форестере», что дает мне уверенность не бояться начинающегося снега. И после моста я попадаю в хвост огромной пробки на объездной дороге, что тянется вплоть до Седанки. И как-то чудом, двигаясь задом, выбираюсь на другую дорогу через центр и вот спустя каких-то четыре часа я уже дома…

Или вот: еду на работу в город и на Некрасовском путепроводе должен свернуть к мединституту. И меня удивляет, что этот спуск чист. И через секунду я понимаю почему. Машина скользит сама, целя в бок автобусу. Я включаю заднюю передачу, что ничуть её не смущает, и я тихонько тюкаюсь бампером ему в бок под одобрительные возгласы пассажиров. Шофер автобуса говорит, что я уже третий, железный бок не промят, моя правая фара ушла под капот и смягчила удар…

Нам здесь нравятся такие приключения, нам не жалко денег на кузовной ремонт и замену фар, бамперов и дверей. Ибо мы — владивостокцы! И наши владивосток-тачки носят шрамы этих ледовых приключений с гордостью! И никакая сила не заставит нас, увидев прогноз «дождь, переходящий в снег» — оставаться дома или ехать на автобусе.

А вот Олегу Владимировичу Гуменюку можно только посочувствовать. В минувшую зиму снег удачно шел в выходные дни. А тут обещан со среды на четверг. И ни одна пескоструйка, сколько бы их не стояло наготове, не прорвётся через пробки к нашим обледенелым подъемам и спускам. Придётся, придётся и этому мэру испить чашу проклятий. Ту самую чашу, что по словам Тютчева: «ветреная Геба, кормя Зевесова орла, громокипящий кубок с неба, смеясь, на землю пролила».