Главврач "тысячекоечной": соцсети сильно увеличили давление на медиков

Главврач знаменитой «тысячекоечной» – Владивостокской клинической больницы № 2 – Вячеслав Глушко считает, что медикам сегодня стало гораздо сложнее работать из-за повального увлечения населения социальными сетями, а также из-за сложившегося в обществе отношения к медицине как к сфере услуг. По его мнению, больницы и врачи всегда были призваны помогать больным людям, а не обслуживать «клиентов», предоставляя сервис запрашиваемого уровня. Что же касается допуска родных в реанимацию, чего сейчас добивается общественность, то, по мнению Глушко, на это всё же необходимо разрешение врача.

Первый раз Вячеслав Глушко пришёл в «тысячекоечную» 34 года назад – сразу после учёбы в мединституте. В медицине он прошёл все ступени, начиная от медбрата и до главврача одной из самых главных и масштабных больниц Приморья. Много лет работал детским реаниматологом, организовывал и возглавлял палату интенсивной терапии и реаниматологии в детской инфекционной больнице, был также главврачом детской туберкулёзной больницы и Приморского диагностического центра. «Тысячекоечную» возглавляет вот уже 11 лет.

– Медицина – это тяжёлая работа, постоянно связанная с негативом. Редко, когда к тебе с радостной новостью приходят, только с болью, с болезнями. Поэтому врач, как приёмник-ретранслятор, берёт проблемы пациента на себя, на него приходится 20-25 больных одновременно, плюс перевязки, операции, ведение историй болезни. При этом сейчас каждая его малейшая оплошность становится поводом для скандала и санкций.

– Почему особенно сейчас? Что поменялось в этом смысле в жизни общества?

– Граждане стали больше жаловаться, появились соцсети, и чуть что не понравилось человеку – он всё выкладывает в Интернет, все свои недовольства, очень часто просто домыслы. А у больницы портится репутация, в том числе в глазах властей. А то, что сами граждане подчас не соблюдают рекомендации, не следят за своим здоровьем – это всё за скобками остаётся.

Сегодня информационный пресс на врача очень возрос, дополнительно к критике в СМИ добавились ещё и скандалы в соцсетях. При этом пациенты сами просто перестали соблюдать какие-то рамки – приходят и делают что хотят, диктуют, как их лечить и обслуживать, а чуть что: «Мы вас сейчас заснимем и выложим». Вот вам приятно будет, когда за вашей спиной с утра до вечера будут стоять и указывать, как вам работать и как лечить? К тому же сегодня все знают, как лечить, – просто накануне заглянули в Интернет. А зачем? Почему не доверяют специалистам-врачам?

Часто люди далеко не всегда честны в своих жалобах – вот, мол, врачи хотят денег, при этом больного прооперировали бесплатно, а жалоба уже ушла.

Но почему бы прежде чем жаловаться «наверх», сначала не прийти к главному врачу или к моим замам и не поговорить? Бывает, что скандалят из-за того, что у нас противоэпидемический режим, а люди хотят посещать больницу в любое время. И раньше таких конфликтов хватало, и на врачей нападали тоже, но это не так активно освещалось и предавалось огласке.

– Сейчас в обществе кипит горячий дискурс – пускать ли родственников в реанимацию. Идёт активная агитация за то, чтобы родным разрешили находиться у постели смертельно больных, особенно детей. На последней «Прямой линии» президента РФ Владимира Путина эту проблему поднял известный артист Константин Хабенский. А как вы к этому относитесь?

– Несмотря на существующие официальные запреты, наши врачи чаще всего разрешали родственникам присутствовать в реанимации. Но, на мой взгляд, у врача должно быть право самому всегда определять, кого и когда пускать. Действительно, часто контакт с родными людьми может улучшить состояние тяжелобольного человека. Но пациент в палате реанимации лежит не один, другим больным там могут проводить процедуры, и на это время надо выйти из палаты. Например, при процедуре искусственной вентиляции лёгких больной может закашлять, захрипеть, а на неподготовленных родственников это производит гнетущее впечатление. И потом они заявляют, что врачи издеваются над больными – такие случаи были. Хотя в целом реаниматологи понимают, что общение с родными положительно сказывается на тяжёлых пациентах. Никто не знает, что такое аура, информационное поле, но находящиеся в коме действительно могут выйти из этого состояния под влиянием любящих и сострадающих родных, такое действительно бывает. Однако не все визитёры хорошо влияют на тяжелобольного. Мы, реаниматологи, разных ситуаций насмотрелись. Я считаю правильным, что есть санитарно-эпидемиологический режим, всё же реанимация приближена к операционному блоку, и там должно быть стерильно. А пропуск родных надо оставить на усмотрение врача.

– Как сегодня развивается больница? Обновляется ли оборудование?

– Да, недавно нам поставили оборудование для МРТ – по федеральной программе снижения смертности при ДТП. Благодаря этому мы стали травмоцентром первого уровня. К нам и так везли всех тяжело травмированных в авариях со всего края, теперь мы сможем оказывать помощь на ещё более высоком уровне. Хотя наши врачи и так подвиги совершают, вытаскивая пострадавших буквально с того света, спасение жизней – это их ежедневная работа. В «тыще» за год получают помощь около 40 тысяч больных и делается около 11-12,5 тысячи операций. Больница обрабатывает 150-200 обращений в сутки.

Благодаря современному оборудованию у нас одна из лучших в городе лабораторная диагностика. Всё, как в лучших зарубежных клиниках: приборы автоматические, человеческий фактор исключён, на плохих реактивах оборудование работать не будет. Приобрели компьютерный томограф, магнитно-резонансный томограф, новые аппараты для УЗИ и эндоскопическое оборудование, а также отличный, сложнейший микроскоп для нейрохирургов, который позволил работать на тех направлениях, которые раньше нам были не доступны.

– Но вот появился Медцентр ДВФУ, и всё самое новейшее – дорогущее оборудование, последние технологии – сосредоточили там, а вам не обидно?

– Конечно, нам немного обидно. Мы бы тоже хотели и новое оборудование, и такое финансирование. К тому же и часть врачей от нас туда ушла. Причём Медцентр пригласил далеко не худших наших специалистов, которых мы готовили много лет.

Наша больница – базовое учреждение для медицинских кадров, здесь находятся кафедры медуниверситета, сейчас их порядка восьми. Здесь врачи получают хорошую подготовку, учатся общению с другими смежниками, и потом многие, кто здесь проработал, уходят в другие регионы, или в свои специальности, или на руководящие должности. Не будет преувеличением сказать, что сейчас больше половины руководителей учреждений здравоохранения получали подготовку здесь, у нас.

– Как вы вписываетесь в идущую сейчас реформу здравоохранения? Понятна ли вам её цель?

– Честно говоря, весьма тяжело вписываемся. Всё время меняются правила, много новых вводных, это постоянная дополнительная нагрузка на персонал больницы, всё это очень непросто. Что касается цели, то её с нами не согласовывают, но такое видение у министерства. Общество критикует систему здравоохранения, и правительству приходится реагировать.

Сейчас основной источник финансирования больницы – это Фонд медицинского страхования, но у нас есть возможность заработать на своё развитие за счёт платных услуг, хотя это не просто. Также бывает, что помощь оказывают жертвователи, однако там настолько сложная процедура оформления, что, честно говоря, потенциальных спонсоров это отпугивает.

Конечно, для того, чтобы развиваться, вводить новые направления и технологии, нам нужны новые помещения, но расширяться больнице уже некуда. «Тысячекоечная» стоилась как военно-полевой госпиталь: поступил, пролечили – выписали, «наслаждения жизнью» здесь не было предусмотрено. И хотя мы теперь тоже развиваем комфортные услуги, однако места у нас впритык, и если мы оборудуем дополнительные сервисные палаты, больных придётся класть в коридоры, а на это мы пойти не можем. Зато недавно сделали ремонт, выделенных финансов нам на капитальный ремонт во всех отделениях не хватило, но за счёт заработанных средств навели «косметику».

– Какие нынче тенденции в состоянии здоровья населения – стали ли больше болеть и чем?

– Могу сказать только одно: сегодня стали находить больше заболеваний, потому что совершенствуется диагностика. Раньше рак замечали, когда уже он внешне проявлялся, а сейчас сделали ФГДС и обнаружили на ранней стадии, своевременно вылечили. А заболевание зафиксировано и попало в статистику. Или гепатит С: раньше его вообще не определяли с помощью лабораторных исследований, хотя он был, а сейчас его намного чаще диагностируют. Как шутят врачи, нет абсолютно здоровых людей, есть недостаточно обследованные.

Что касается тенденций, то сегодня явно прослеживается тяга людей к здоровому образу жизни. Многие перестают злоупотреблять алкоголем, регулярно ходят в спортзал, я сам вот уже 10 лет посещаю спортклуб и вижу, что всё больше приходят заниматься людей моего возраста и старше, а также совсем юные. После 19 часов зал просто битком. Сейчас все хотят хорошо выглядеть и хорошо себя чувствовать, и все, наконец, понимают, что для этого нужна регулярная физическая активность.

– Вы долго проработали в реанимации, где люди находятся на грани между жизнью и смертью, это наложило какой-то особенный отпечаток на ваше мировоззрение?

– В реанимации тонко чувствуешь грань между мирами и особенно остро понимаешь, что мы не ценим жизнь, не понимаем, как она скоротечна, хрупка. И к смерти может привести просто какая-то глупость, оплошность. Я человек православной веры, мне кажется, что хороший врач – это инструмент в руках бога, и через руки врача бог может воздействовать и исцелять.