Жизнь в Ирландии – это уверенность в завтрашнем дне

ВЛАДИВОСТОК. 21 августа. ВОСТОК-МЕДИА - Оставив строительный бизнес в Санкт-Петербурге, он, родившийся на Дальнем Востоке, отправился в ирландскую деревеньку - собирать на ферме грибы. Сейчас трудится мастером на все руки в отеле, а в остальное время "служит музе", сочиняя песни и организуя благотворительные концерты. Знакомьтесь: Сергей Меньшаков.

Я выехал из России c семьёй в ноябре 2000-го. У жены давно родилась идея переехать в какую-нибудь страну поспокойнее, а в случае, например, с Австралией, так ещё и в тёплую. Англоязычность страны определялась тем, что мы оба в школе учили этот язык. Но Австралия была слишком далеко, а в Ирландию её правительство набирало любую рабочую силу на контрактной основе, чем мы и воспользовались.

Оказавшись на грибной ферме, мы испытали двоякие чувства: с одной стороны, наши устремления сбылись - мы работаем в одном месте и наш сын с нами. А с другой - ожидание европейского качества разбилось о размер той деревеньки, куда мы приехали жить. Это и встающий от ветра линолеум между половицами над бытовыми помещениями, что находились под нами; и дребезг кондиционера холодильной камеры, висящей на нашей стене, всевозможные запахи снизу, способность каждого грохотать дверьми холодильника, - всё это даже ночью заставляло сомневаться в наличии нормальной мозговой активности этих замечательных и добрых людей в момент, когда они решились возвести жилые помещения над рабочими. Но здесь это оказалось нормальным и естественным.

Впоследствии привыкаешь, что над многим превалирует железное правило - подешевле. Иногда - попроще. Или всё это вместе. Сюда ещё часто добавляют: и так сойдёт. Было странно видеть пластик сливных труб по боковым и задним сторонам домов. Хорошо хоть, вода подводится под землёй и зимы практически никогда не суровы, чтобы их разрывало от промерзания.

Так как магазинчики в Сванлинбаре (графство Каван), где мы жили, не отличались разнообразием и привлекательностью цен, мы ездили затариваться снедью и ширпотребом через границу - уже в северную Ирландию в городок Эннискилен (прославившийся последним саммитом «шестёрки»). Виз великобританских у нас не было, проезжали мы через солидный, пугающий своей воинской серостью пропускной блокпост, но боязно было лишь первый раз. Хоть ирландцы и объяснили, что на визы никто не смотрит, если ты тут работаешь. Но нарушать паспортный режим нестрашно лишь раза со второго. А вдруг проверят да депортируют или штамп о нарушении поставят. Но опасения были напрасны.

Нюансы жизни узнаёшь потом, когда тебе рассказывают, что меня, оказывается, как минимум могли оштрафовать там же за распитие баночки пива на скамейке, без предварительной его обмотки по крышечку бумажным или иным чем-то непрозрачным. А я сидел себе и потягивал его, наслаждаясь цивильным видом вокруг себя, с витринами и новенькими машинами, беззаботными в большинстве своём лицами. Это, конечно, был не Питер, но после деревни с тремя пабами тут веяло цивилизацией. Кстати, деревни здесь можно измерять в пабах. Если два паба – это маленькая деревня. Бывает даже три. А может быть и так: стоит в поле паб – и это всё, деревня, потому что там паб.

И билет на автобус с лихвой окупался более дешевыми покупками, невзирая на перерасчёт ирландских (тогда ещё) паундов на североирландские стерлинги (всё ещё). Можно было сходить и в бассейн, и в кино, если б я тогда понимал хоть столько, сколько сейчас, можно было даже купить машину в кредит в северной, не имея там официального статуса… Можно было многое, чем и стали пользоваться некоторые не чистые на руку наши сограждане из бывших соцреспублик. Брали кредиты и не возвращали, якобы теряли самые дорогие телефоны и имели их снова по страховкам опять по нескольку раз… В общем, пользовался кое-кто здесь всем возможным жёстко и бесцеремонно. А если кто-то и оказывался за решёткой, то самые недалёкие, и то - чтобы попасть на почти «курорт» с бесплатным Интернетом и тренажёрами.

Заработок жены с переездом возрос, а вот мой серьёзно упал. Под Питером она вела кружки и хоть получала по предпоследней градации, это всё равно не дотягивало до минимальной здешней минималки. Я же, после работы на самого себя в северной столице по отделке помещений, был вынужден довольствоваться всеми тяготами работы на грибной ферме за тот же минимум. Но так как фирма, способствовавшая нашему трудоустройству здесь, слукавила, что я буду устроен по тому же профилю, по которому работал и раньше, я жаждал сменить как само место, так и работодателя. Через полгода мы смогли это сделать при помощи одного ирландца, который пристроил меня к своему родственнику в трёхзвёздочный «The Bush Hote» графства Лейтрим. Где я и работаю по сей день мастером на все руки.

Жизнь здесь отличается большим спокойствием и уверенностью в завтрашнем дне даже в столь трудное, как сейчас, время. Главное – была бы работа. У меня она есть, хоть и работаю по сокращённому графику.

Но! Могу себе позволить выплачивать кредит за дом, который сейчас сказочно «выгоден» - четыре с небольшим процента! Снилось ли такое в России? Я могу спокойно купить билет до той же Австралии, где я уже был два раза, ценой порой даже ниже, чем если бы я летел на свою малую родину на наш Дальний Восток к сестре.

Продукты. То, что я покупаю здесь в любом магазине, чаще дешевле, и даже если замечу некачественность оных, мне их практически беспрекословно обменяют, извинятся и даже могут вернуть деньги, давая возможность унести замену бесплатно. Здесь арабу или любому неевропейцу не треснут ногой в лицо, впрочем, как и мне, за то, что «понаехали». На нас могут бурчать в каминной зале, но в лицо улыбнутся. Ирландцы очень дружелюбны или, по крайней мере, незлобивы в общей массе. Есть и исключения, но они единичны.

…У меня есть небольшой запас георгиевских ленточек. Мне их привезла латвийская знакомая из Дублина, когда наше посольство, наряду с иными здешними организациями, поддерживало автопробег в честь Дня Победы. Я помню своих дедов и бабушек. Не раз в году. Иногда это нужно показывать, чтобы помнили, кто это способен замечать - не раз в году помпезно и с каким-то вычурным размахом, а потом напрочь забывая, кому мы обязаны. Я из России. Я русский. Я помню всех. И якутов, и казахов, погибавших за Отчизну вместе с белорусами. Было много ошибок в нашей истории, может быть, слишком много. Но как мудрость способна признавать их и идти дальше, неся вперёд лишь лучшее, так и нашим странам следовало бы развиваться из имеющегося, а не погребя то хорошее, что было, неумело, не понимая сути вещей и вечно утаивая истину.

Я пою и об этом. Иногда от боли в моих песнях есть мат. Грешен. Трудно облечь в форму витиеватых выражений краткость тёмного словца. Иногда удаётся вместить в строку то, что можно объяснять минут пять. Когда-то в юности начал петь, в чём-то из зависти к тем, кто умел это делать под гитару. У рояля было слишком много клавиш, у балалайки несолидно мало, за что подёргать, а всегдашняя лень позволяла напрячься лишь несколькими блатными аккордами. Но сразу начал сочинять именно свои песни.

На второй визит в Австралию (проанонсировался на одном русскоязычном собрании в первый раз) спел сольный авторский концерт. То ли люди пришли без овощей и иных продуктов, то ли были культурны, но отзывы оставили положительные. Потом уже, много позднее, организовали благотворительный концерт в Наване (теперь там собираемся с периодичной регулярностью), потом ещё и ещё…

Я знаю, что всё будет хорошо, потому что у меня есть гитара… Но более всего потому, что на свете очень много замечательных людей, имена которых я здесь не назвал, к которым меня тянуло, влечёт и нести к которым меня будет витиеватая дорога наших отношений. «Дорога без конца. Дорога без начала и конца»… Об этом сообщает радио «Голос России».