Озорной джазовый квинтет из Франции с «кулинарным» названием Papanosh вызвал наибольший шквал эмоций у зрителей на нынешнем джазовом фестивале в Приморской филармонии. Музыканты были буквально нарасхват: сразу после субботней пресс-конференции в день открытия фестиваля они отправились в детскую музыкальную школу № 3, где была запланирована встреча с учениками. Освоили французы и местную клубную сцену в «Контрабанде», где случился почти трёхчасовой международный джем. При этом Papanosh играет не мейнстрим, а пускается в эксперименты на границе фри-джаза, нью-йоркского андеграунда и восточных этнических мотивов. Слышны в их музыке и птичьи трели, и гудки автомобильных клаксонов, и даже полицейские свистки.
Участники квинтета ответили на несколько вопросов РИА «Восток-Медиа». Помощь в организации и переводе небольшого интервью оказали сотрудники «Альянс Франсез Владивосток». Именно эта общественно-просветительская организация традиционно выступает посредником для французских коллективов, ежегодно приезжающих на приморский международный джазовый фестиваль. Оказывают поддержку этой традиции также Французский институт и посольство Франции в России.
- Вы экспериментируете не только с музыкой, но и с её подачей, выступая не только в концертных залах. Расскажите, где вам доводилось играть и для кого?
- В Рабате, столице Марокко. В великолепном старинном городе, с контрфорсами из терракоты, в Шелле. Было три тысячи человек. Обстановка была невероятная. Когда что-то происходило на сцене, люди реагировали, кричали, смеялись. Нас это вдохновляло, задавало ритм. Сцена была очень большая, но при этом отношение зритель - исполнитель оставалось очень личным: люди разговаривали с нами, как если бы мы выступали в каком-нибудь маленьком клубе, что крайне редко случается во время выступлений на больших сценах, когда между аудиторией и выступающими существует словно какой-то фильтр, возможно, связанный с расстоянием. Даже ложи располагались снаружи. Были ещё живые черепахи, которые ползали рядом с нами.
- Какие чувства хотели бы вы пробуждать в слушателях?
Рафаель Кенеан: - Энтузиазм, любовь... Но вообще публика в разных странах очень разная, и поведение тоже разнится. На концерте Дениз Перье я только то и делал, что наблюдал за реакцией людей. Здесь, нужно отметить, поведение зрителей отличается от того, которое можно встретить во Франции. Я мог бы сравнить русского зрителя с японцами. Публика спокойная, но периодически происходят всплески, взрывы эмоций, за которыми снова следует штиль. Когда я рассматривал лица людей, я видел, что они получали удовольствие от того, что они слушали, но держались они достаточно строго, сдержанно, хотя в конце выступления были громкие овации и крики «браво».
Себастьян Пали: - И кстати говоря, именно по этой причине для нас всегда волнительно исполнять наши композиции за границей, потому что создаём мы их дома, во Франции, а когда мы едем за границу, мы не понимаем друг друга с местными жителями. Есть, конечно, те, кто говорит по-английски или по-французски, но в целом, если люди не говорят по-французски, мы друг друга совсем не понимаем. Так что, когда мы исполняем нашу музыку, это для нас возможность «говорить» с людьми. Как будто это даёт нам возможность рассказать нашу историю.
За границей нам очень часто говорят, что в нашей музыке присутствует юмор. Я думаю, что это французская отличительная черта. Наша музыка серьёзная, амбициозная, рассказывающая значимые истории - во всяком случае, мы в неё это вкладываем. И в то же время, действительно, в ней присутствует юмор. Зачастую публика бывает озадачена, особенно в начале, но потом мы всегда слышим радостный смех.
- Расскажите о своей встрече с учениками владивостокской музыкальной школы. Понимают ли они джаз?
Себастьян Пали: - Маленькая предыстория: я познакомился с одним молодым человеком в Новосибирске, который говорил о том, что джаз – это отличная музыка, но она только для тех, кто знаком с этой культурой, для образованных людей. На что я ему ответил: возможно, и так, но это не является обязательным условием. Мы, например, стараемся играть музыку, которая не была бы исключительно интеллектуальной, которая пересекалась бы с танцем, с телом, чтобы она могла порождать энтузиазм, даже если ты не знаешь, что такое джаз. Может быть, если давать детям слушать такую музыку ещё со школы, дать им время привыкнуть к ней, она станет популярной. Он ответил, что ничто никогда не сможет превзойти поп-музыку. Та музыка, которую мы слушали в барах, давала понять, что она создана для зарабатывания денег, и мне кажется очень грустным тот факт, что именно это насаждается повсеместно.
К вопросу, понимают ли дети джаз: иногда у нас нет впечатления, что мы исполняем джаз, мы просто играем музыку. Если это музыка, её может понять каждый.
Потом мы можем говорить о том, что это импровизация, выделить период музыкальной истории, к которому относится та или иная композиция… Но если отбросить все эти формальности - это всё та же музыка! Для ребёнка слушать музыку - удовольствие, это должно быть весело, наполнено эмоциями. Дети видят, как мы это делаем, могут потрогать инструменты, и это полезно для них. Не уверен, что они поняли, что перед ними играли джаз, но, во всяком случае, они были удивлены и очень довольны.
Кантен Гомари: - Это взрослые задаются подобного рода вопросами. У детей такой необходимости не возникает. Они просто проживают такие моменты. Во всяком случае, во время встречи дети были очень активны, всё прошло очень хорошо.
Тибо Селье: - Зачастую взрослые имеют о джазе неверное представление. Во Франции зачастую это именно так. Взрослые считают, что джаз – это лёгкая спокойная музыка, которую можно поставить фоном в то время, как вы принимаете аперитив. А джаз - он гораздо шире. Мы просто играем хорошую музыку. Дальше каждый волен определять нашу музыку, как он хочет. Самое главное - рассказать историю, поделиться ею со слушателями.
Себастьян Пали: - Хотя мы играем джаз, мы любим совершенно разные направления в музыке - рок и прочее. Может быть, именно то, как мы играем, позволяет слушать нас самой разной аудитории. В любое время. С кем угодно.
Кантен Гомари: - Майлс Дэвис говорил, что джаз – это прежде всего отношение.
- Если можно, охарактеризуйте свои впечатления о Владивостоке в нескольких словах…
Себастьян Пали: - Владивосток нам кажется очень знакомым и близким, он очень похож на город Гавр: такое же смешение путей и культур, с той только разницей, что здесь это окно, открытое на Восток. Что меня особенно удивляет, это то, что Владивосток – это город, в котором солнце встаёт. Тот факт, что солнце встаёт с той же стороны, где находится море, для нас кажется очень странным.
Рафаель Кенеан: - Первое впечатление, которое Владивосток на меня произвёл, это было впечатление, что городу свойственна некая анархия. Когда мы были на Орлином гнезде, мы видели центр города со старинными зданиями, очень похожими на ту архитектуру, которую можно встретить на севере Европы, так нам знакомую. Военные корабли, мосты… Это напоминает Босфор, к тому же ваша бухта, которая называется Золотой Рог, как в Стамбуле. И рядом со всем этим - совершенно анархические и хаотичные вкрапления архитектуры. Лично мне это очень напомнило Алжир: сейчас они повсеместно строят 40-этажные высотки, которые зачастую так и остаются недостроенными. В целом это дезориентирует, задаёшься вопросом, где ты находишься. К этому добавляется местный холод… Всё это очень удивляет.
Тибо Селье: - Когда мы приехали рано утром, небо было серым, на улице было холодно, так что ощущение было совершенно не такое, как сегодня, когда погода просто отличная. Две стороны города, совершенно непохожие. Если говорить о музыке, это может вдохновлять на такие же разные мотивы. Небо, ветер, холод… Что касается жизни города, то у нас, к сожалению, не было достаточно времени, чтобы познакомиться за один день.
Рафаель Кенеан: - Для меня – это знакомство с Азией, которая не считается Азией, со стороны Европы, во всяком случае. Но здесь мы находимся в Азии. Раньше я об этом не думал, я считал, что Владивосток – это как рука России, которая дотягивалась до Азии, но на самом деле мы здесь действительно находимся в Азии. И ощущение это возникает не только потому, что здесь достаточно много азиатов в традиционном смысле слова: китайцев, корейцев... Для нас это экзотика.
После Новосибирска, климат которого от климата Владивостока очень отличается, мы словно продвигаемся поэтапно. Наше путешествие немного походит на пробег по Галлии из «Астерикса и Обеликса». В турне мы всегда пробуем местную кухню, а ещё нам нравится составлять для себя стереотипы, чтобы впоследствии бороться с ними, изменять их. Между собой мы часто говорим о людях, о еде, об архитектуре. Постоянно ловим образы, чтобы увидеть, совпадают ли они с нашими прежними представлениями. И зачастую к моменту, когда мы уезжаем, наше представление успевает измениться.