Перманентный Сдвиг: «Мумий Тролль» — в прошлом, «Туманный стон» — в настоящем

В начале 90-х, когда «Мумий Тролль» ещё не был «Мумием», а назывался, как герои известной книжки Туве Янссон, Сдвига делили между собой несколько модных рок-групп Владивостока — в том числе, «Туманный стон» и «Третья Стража». И потом, уже работая вместе с Лагутенко, Евгений Звидённый принимал участие в лондонской записи альбома «туманников» «Зорро». Вспомнить собственные басовые партии для юбилейного концерта, который состоится 28 февраля в «Водолее» для музыканта — дело двух-трёх репетиций. Что касается сценического имиджа, который всегда был фетишем «туманников», то Сдвиг признался, что выступит в парике: задумка отрастить собственные космы для клоунских завитушек не удалась — просто не успел.

— Женя, как тебе во Владивостоке?

— Свой родной Владивосток я вижу так: на огромный поток автомобилей сверху хаотично насыпали дома и жителей. Теперь дома и жители мешают машинам ехать. Я же редко здесь бываю, и особенно остро чувствую, выходя из дома, что я машинам не нужен. Они бы, наверное, меня переезжали, если бы уголовки за это не было.

— Но ты и не ругаешь Владивосток в фейсбуке, как, например, известный блогер Варламов.

— В фейсбук я вообще захожу редко. Там пишут на три темы: кто что-то где-то поел, кто куда съездил и кому что не понравилось. Но мне неинтересно, кто что ест, куда ездит и кого что достало. Я по-прежнему читаю «Живой журнал». Мне нужно перед сном что-нибудь обязательно почитать, и вот я читаю в «Живом журнале» трёх-четырёх авторов, на которых давно подписан. О многих событиях я узнаю не тогда, когда они происходят, а изрядно постфактум. Подписан я и на сообщество Vladivostok в «Живом журнале». Вот оттуда, да ещё из постов Миши Павина я и узнаю новости о родном городе. Но что тут может поменяться? Вот есть вокзал, есть море, ветер и солнце. Это то, что не должно меняться. Корюшка на рынке…

— Ну, а цены на корюшку разве не меняются?

— У меня здесь живёт мама, которая знает, где что надо покупать. Я знаю рынок на Луговой, умею ездить на автобусе. Кстати, странно, что здесь платишь на выходе. В Москве платят на входе, и водитель не поедет, пока не заплатят все. А здесь автобус не тронется с остановки, пока выходящие не рассчитаются.

— Как тебе живётся в Москве? Ты снимаешь жильё?

— Долгое время снимал, пока в августе 2019 года меня не согнали, и это послужило стимулом купить квартиру. У нас был материнский капитал и ещё я одолжил у хорошей знакомой. До сих пор не могу вернуть, но, конечно отдам. Там ведь ещё и ремонт надо делать, как выяснилось, и всё сразу не получается. Дорога до работы занимает час. В метро я читаю, и мне очень нравится, что у меня есть на это время.

— И что за работа у тебя?

— Я работаю звукорежиссёром в театре «Геликон-Опера». Записываю и свожу, и уже научился делать это вполне прилично. Я и во Владивостоке занимался звукорежиссурой ещё во времена рок-клуба, сидел на пульте, когда играла, например, группа Butter smile blues Эдика Рябкина. Они считали, что я хороший звук делаю. Я и в Москве делаю студийные записи, а иногда и аранжировки группам.

— Так ты полюбил оперу? Классика приличествует возрасту…

— Ну, опера разная бывает. Есть опера, от которой на первых тактах тянет в сон. А есть прикольные оперы у того же Чайковского.

— Но для многих ты, всё-таки, прежде всего — бас-гитарист группы «Мумий Тролль»…

— Я покинул группу в 2015 году. С тех пор пытаюсь адаптироваться в мире людей, и это у меня получается всё лучше. Семнадцатилетняя изоляция от мира, во-первых, разрушила какие-то мои социальные связи, а во-вторых, отбила многие привычки. Все звёзды ведь существуют в каком-то выдуманном ими волшебном пузыре, в неком информационном изоляторе и не очень понимают, что реально в мире творится. Для отношений с миром у них есть администраторы.

Но есть и хороший пример из мира шоу-бизнеса - Стас Намин, с которым я подружился на основе сходства жизненных позиций. Мы с ним как-то оказались за одним столом и проболтали две бутылки вина. Он прекрасный человек. Но я понимаю, что наша с ним точка зрения идеалистическая и патологическая. Она заключается в том, что музыкант начинает деградировать, как только начинает брать деньги за музыку.

— Помнится, Александр Кутиков в одном интервью сказал: из легенд не уходят. Он имел в виду, что музыканты, покинувшие «Машину», канули в забвение.

— В какой-то момент я понял, что тупо трачу время в «Мумий Тролле» — и ничего в моей жизни не произойдёт, произойти может только у Ильи. Какой бы ни была эта работа денежной и беспечной - всё равно это работа "на дядю" и это не может продолжаться вечно - надо делать что-то своё и быть более самостоятельным. Но сам я уйти не мог, поэтому начал создавать обстановку, чтобы меня выгнали - то есть, ничего не делать. Ну и в итоге добился своего.

Потом я очень хорошо на своей шкуре прочувствовал, как меняется отношение людей в зависимости от того, где ты — «in» или «out». Когда ты басист «Мумий Тролля» — это одно, а если ты экс-басист, — другое. Приходится напрягать все силы и способности, чтобы что-то заново всем доказывать.

— Ты ведь не только музыкой и звукозаписью занимаешься, но и видео делать умеешь?

— Когда передо мной остро встала проблема заработка после ухода из группы, я брался за всё. Но быстро понял, что видео я делаю в эстетике 90-х, а чтобы делать в эстетике 2015 года, надо еще годик поучиться, но годика у меня не было, приходилось платить за квартиру и ещё на что-то жить. В оперный театр я устроился по рекомендации своей соседки по лестничной площадке, она балерина. А кино всё-таки потом вернулось в мою жизнь. Скоро в онлайн-кинотеатрах выйдет документально-художественный фильм Инны Денисовой «Порочное незачатие», который я снимал и монтировал. Этот фильм уже третий в моей практике, он попал в Госфильмофонд, пока он лежит на полке и ждёт своего часа. Снимать кино без бюджета — это убийство: ты злой на всё и на всех. Но зато мы многому научились, в том числе, добывать деньги на кинопроизводство при помощи краудфандинга.

— То есть, вероятность, что ты примешь участие в других кинопроектах, есть?

— Да, есть, я снял бы ещё. Я и линзу «Ломо» не продаю — она старая, киношная, на такую Данелия свои фильмы снимал. Мне всё время нужен челлендж, чтобы я мог делать что-то новое, более сложное и, желательно, в пяти разных сферах одновременно.

— В конце 90-х ты записывался в Лондоне с «Туманным стоном», и запись продюсировал Лагутенко. Как думаешь, почему всё-таки «Туманники» не выстрелили, как «Мумий Тролль»?

— Потому что это не хитовая лирика. Она хорошая, честная, подростковая, но всё-таки сырая, да и сложноватая, там много слов, в том числе лишних. Чтобы получился хит, нужна частушка, которая будет мгновенно попадать в мозг и там останется.

Мне играть в «Туманном стоне» очень приятно и комфортно, потому что я сам сочинял басовые партии, это абсолютно моя музыка, которую я родил. Конечно, прежний «Туманный стон», где было две сценические маски — лёнина и митина — нравился мне больше, но и сейчас это такой жёсткий, по-настоящему суровый музон, и, благодаря нам всем, он остаётся не клишированным, его интересно и достаточно сложно играть. Мы всё-таки находили нестандартные ходы. Альбом «Ладно», который попадает в подборки Яндекса по запросу «панк-музыка», выделяется на общем фоне.

— На концерты «Туманного стона» ходят ведь в основном старые поклонники?

— Нет, разные ходят. И молодёжь, и просто случайные люди, которым интересны любые концерты. И я вижу, как поначалу они недоумевают — что это такое на сцене происходит? А в конце уже собираются в кучу и весело скачут. Никто не стоит у стенки весь концерт. Но чтобы этот импульс пробил публику, нам всем надо постараться, яростно отдолбить час.

— А что твоя семья? Где сейчас она?

— Жена Оксана с младшим сыном Мироном и с мамой сейчас в Красном Яре, она там уже несколько лет изучает традиции и культуру удэгейцев, чтобы собрать материал для научной публикации. Она антрополог, сотрудник Российской Академии наук, этакий Арсеньев наших дней. Я ездил к ним летом и скоро опять поеду. Ну, а старший сын Марк сейчас настилает пол в новой московской квартире, ему уже 21. Надеюсь, скоро вся семья снова окажется в Москве.

— Будешь работать на ипотеку?

— Да. Вообще, весь этот капитализм делает людей беспокойными, он поджигает тебе пятки и заставляет бегать. А самое плохое — он заставляет обманывать людей. Очень многие люди сейчас занимаются подлогами, обманами — и считают это правильным: «не мы такие, жизнь такая». И с целью заработать они портят себе карму, не понимая этого. Раньше проблема выживания не стояла так остро, как сейчас. А тратить время на то, чтобы выжить, как-то жаль — ведь мы и так мало живём. Ну что такое 70 лет? Мне надо хотя бы 300. Но после этой жизни наверняка будут и другие, так что трагедии нет.