Знакомства и связи — полезное дело
Это понятие было знакомо каждому советскому человеку. Фразой «достал по блату» оперировали даже дети. «Эту куклу папа купил по блату», — говорила девочка, показывая подружкам великолепную куклу производства ГДР. «На сладкое был торт-мороженое, мама Витьки по блату достала», — рассказывал мальчишка, описывая родителям, чем его и других ребят кормили на дне рождения у друга. Блат не подменял систему торговли, но он был неизбежен и естественен именно в той модели снабжения, которая существовала в Советском Союзе.
«Знаешь, мама, что такое коммунизм? Это когда у каждого советского человека есть свой знакомый мясник!» — спокойно и цинично говорит младшая дочь главной героине фильма «Ребро Адама». И хотя действие картины проходит уже фактически на излёте СССР — в конце 80-х годов, фраза о мяснике — чистая правда. В ней же по сути ёмко изложена суть системы блата. Классическая схема: ты — мне, я — тебе.
Сегодняшние словари дают такое значение слова «блат»: «Знакомство, связи, которые можно использовать в личных, корыстных интересах». Но при всей академической правильности такой формулировки советский человек высказался бы иначе: блат — это возможность есть, носить, пить, использовать в быту не только то, что можно купить в магазине, но и то, что тебе хочется. А в советское время то, что продаётся, и то, что хочется (и даже то, что нужно), — это были две очень большие разницы.
Да, конечно, сегодня тоже многие хотят одного, а покупают в магазине то, на что хватает средств. Но в СССР было иначе.
Например, можно было изо всех сил хотеть стильные зимние сапоги, а купить в обувном нечто немодное и невразумительное, или вообще ничего не купить. Потому что сапоги не продавались постоянно — а «выбрасывались» в продажу. Партия пришла, кому повезло в этот момент быть в магазине, тот купил. А кому не повезло — остался без сапог.
— Я в институте две зимы пробегала в осенних сапожках, потому что никак не могла купить зимние — не было в продаже. Как ни зайду в магазин — нет сапог, никаких. Ноги мёрзли, болела постоянно, — вспоминает Нина Потапова, жительница Владивостока. — Помню, как завидовала одногруппнице, которая по блату купила сапожки тёплые, красивые — югославские…
А через два года муж случайно, летом шёл мимо обувного магазина и увидел, что там «выбросили» женские зимние сапоги. Он отстоял дикую очередь и купил мне — без примерки! — сразу две пары, почти всю зарплату ухнул на это, сапоги не копейки стоили. Чудо, что они оказались впору, я потом эти две пары столько лет носила. А жили мы в тот месяц до зарплаты на одной картошке да овощах с маминого огорода.
Порождённый плановой экономикой
Жизнь при постоянном дефиците то одного, то другого (плановая экономика давала сбои) сделала блат условием выживания. По блату покупали продукты, одежду, мебель, бытовую технику — да всё.
— Помню, когда мы переехали в Красноярск, — вспоминает Светлана Бусаренко, жительница Владивостока, — меня поразило, что там почти всегда в продаже были пусть синие, страшные, но всё же куры. Во Владивостоке курицу можно было купить или случайно («выбросили» в магазине в продажу), выстояв очередь, или по блату.
И это при том, что магазины в СССР отнюдь не пустовали. Пустые полки — что вы! Но другой вопрос, чем они были наполнены. И тут вспоминается эпизод из фильма «Влюблён по собственному желанию», в котором героиня Евгении Глущенко (более чем скромно одетая) ходит по отделу женской одежды — и там висят какие-то невзрачные джемперы, кофточки. При этом находящаяся в том же отделе модно и красиво одетая девушка, оглядев отдел и имеющийся товар, совершенно искренне говорит: «Здесь же нет ничего». И это правда. В то, что было в свободной продаже, можно было одеться. Но и только.
— Мне несказанно повезло, — вспоминает Светлана Бусаренко. — Во-первых, мама научила меня хорошо шить и привила вкус. Поэтому я могла в те времена даже из ужасной байки, продающейся в магазине тканей, сшить красивое платье. Красивые ткани в продажу выбрасывали не так часто… Во-вторых, моя свекровь, мама моего мужа Виктора Бусаренко заведовала отделом для молодожёнов в ГУМе Владивостока. И одевались мы у неё. И не только мы. В её отделе можно было и жену главы крайкома партии встретить — она там покупала отрезы на платья.
Через свекровь мы были знакомы с директорами других магазинов, крупных гастрономов и так далее. Помню, как-то 31 декабря шли в гости, уже под вечер.
Зашли в гастроном на углу Ленинской и Океанского проспекта, прошли к заведующей, поздоровались и попросили: очень нужна бутылка шампанского, просто очень. Она отвела нас на склад — там стояли ящики с шампанским. Мы купили бутылку.
Стоит ли говорить, что в гастрономе в это время шампанского в продаже не было? Многие дефицитные товары не поступали в продажу всей партией. Часть придерживали на складах. Она уходила именно так — по блату. Это не было воровством — за всё платили ровно ту сумму, которую положено.
— Когда моей старшей дочери было четыре года, из продажи в городе напрочь пропали детские колготки, — вспоминает Нина Потапова. — Совсем. В садик уже было стыдно её вести, такие штопаные-перештопаные колготки на ней были. В итоге моя свекровь написала письмо своей школьной подруге, которая работала на Сахалине и занимала солидную должность в торговой отрасли острова. Не любила свекровь такие вещи, блат не переносила, брезговала — но ради внучки через себя переступила. Через месяц мы получили посылку. Там были детские колготки, пар, наверное, 30 — на четыре года, на пять, даже на восемь лет. На вырост. Деньги мы отправили переводом. И много лет благодарили эту женщину. Потому что колготки очень нескоро в продаже появились.
Вот так и строились цепочки блата — кто-то мог помочь купить мясо, кто-то — одежду, кто-то — мебель, кто-то мог посодействовать в скорейшей установке домашнего телефона, кто-то имел возможность «устроить» путёвку на престижный курорт… Причём система блата в каком-то смысле начинала пересекаться и с социальным устройством советского общества, с системой распределения материальных благ.
— Мы переехали в Красноярск и вскоре супруг — Виктор Васильевич — стал главным режиссёром одного из театров этого города, — вспоминает Светлана Бусаренко. — Поскольку мы как бы поднялись на ступень вверх в цепочке советской иерархии, нам дали новую квартиру. Встал вопрос, как и чем её обставить.
Супруг пошёл на приём в горком партии. Там ему дали записку, с которой он поехал в мебельный магазин. Директор магазина прочёл записку, отвёл Виктора Васильевича на склад — и на следующий день грузчики уже заносили в нашу квартиру новый югославский гарнитур. Дорогой, но просто шикарный.
Объяснять систему блата сегодня довольно сложно — по сути для этого надо объяснять и всю работу экономики СССР, которая давала почву для подобных явлений. У Аркадия Райкина был прекрасный монолог на эту тему — хлёсткий, смешной. «Я через товаровЭд, через дирЭктор магазин достал дифффцит», — монолог разошёлся на цитаты, причём их повторяли все, даже те, про кого шла речь в этом монологе.
Блат в СССР официально осуждался и высмеивался. Достаточно вспомнить такие фильмы, как «Блондинка за углом», «Прохиндиада, или Бег на месте» и многие другие. Но сути явления и самого факта его существования это не меняло. Без блата не могли обойтись даже создатели всех этих фильмов. И так они и шли дальше — СССР и блат. Рука об руку…