85 актёров, контейнеры с декорациями, постановочные цеха — такого творческого десанта ради одного спектакля Владивосток давно не помнит. Но спектакль «12» — это целый мир, как рассказали занятые в нём звёзды кино — народный артист России Николай Бурляев, народный артист России Сергей Степанченко, заслуженный артист России Владимир Долинский. Николай Бурляев признался, что только по просьбе Никиты Михалкова снова вернулся в театр как актёр — а ведь он уже много лет вполне сознательно не выходит на сцену. Мало того, он еще и полгода репетиций выдержал, хотя репетиции ненавидит люто.
Владимир Долинский признался, что свою роль буквально выпросил у Никиты Сергеевича: как только узнал, что он собирается ставить «12» на сцене. Позвонил и напросился. «Мне жена потом долго пеняла, — сказал Владимир Долинский, — ты, говорит, заслуженный артист, мэтр, а как мальчишка напрашиваешься на роль».
Словом, спектакль жителям Владивостока и края — тем, кому удалось купить билеты (а они, по свидетельству худрука театра имени Горького Ефима Звеняцкого были распроданы в июле за четыре дня), — предстоит увидеть очень интересный. Знаковый. В этом уверен и сам Никита Михалков, художественный руководитель Центра театра и кино, народный артист России.
— Может быть, это прозвучит нескромно, — сказал Никита Сергеевич, но я уверен, что этот спектакль надо показать по всей стране. Потому что эта история актуальная и потому что она для всех и про всех. Важнейшее качество спектакля в том, что он волнует и трогает всех — и тех, кто на галёрке, и тех, кто, образно говоря, в «царской ложе». Знаете, когда зал на тысячу мест забит — и люди смотрят так, что тишина звенит и не замечают, как проходят три часа, это говорит само за себя.
Спектакль «12» покажут во Владивостоке в рамках федеральной программы «Большие гастроли», которая призвана помочь жителям отдалённых регионов России увидеть лучшие постановки столичных театров. Никита Михалков уверен, что во Владивосток «12» следовало привезти давно.
— Владивосток — великолепный город, исторический город, город, в который я влюблён ещё со службы в Тихоокеанском флоте, — сказал он. — Я служил на Камчатке, но помню, с какой завистью мы смотрели на корабли, приходившие к нам из Владивостока, этот город был для нас символом чего-то недостижимого, потрясающего… С тех пор я часто бывал в вашем городе — и люблю его всё сильнее. Каждый раз думаю: какое счастье — оказаться здесь, ведь это такое ощущение громадности и мощи страны, когда ты летишь девять часов, а внизу говорят на одном и том же языке.
— Никита Сергеевич, где ваш спектакль принимают лучше, в столице или в провинции?
— Тут стоит иметь в виду личностное отношение ко мне определённой части нашей интеллигенции, то раздражение, которое я у неё вызываю. Но когда мы играем в Москве и когда в провинции, в финале зритель ведёт себя одинаково, к финалу в зале стоит невероятная тишина, когда боятся пропустить даже слово. Вопрос в том, сколько времени нам нужно в столице, чтобы так захватить зрителя — пресыщенного, возможно, ироничного, и сколько — в другом городе России. В Москве, в Питере (в Питере особенно) — 20 минут, а за Садовым кольцом — пять.
Люди видят, что мы работаем честно и не прячась.
— Вы говорили, что не стоит выдвигать в этом году российский фильм на «Оскар», но вы ведь этого самого «Оскара» имеете…
— Мои картины были представлены на «Оскар» четыре раза. В то время этот был в принципе другой «Оскар». И не потому, что я его получил. В те годы кинематограф и оскаровский комитет в принципе — в принципе! — оценивал художественное произведение и поиски смысла в нём.
А сегодня для того, чтобы быть выдвинутым на «Оскар» ты должен соблюсти «обкомовские» правила: один гей, один цветной, теперь вот трансгендер и так далее. Разве это про искусство? Или когда картину берут или не берут, исходя из политических соображений? Знаете, если бы в Канны сегодня поехал фильм «Летят журавли», он бы там ничего не получил. И «Оскара» тоже. Поэтому когда ты становишься заложником того, что ты должен выполнить правила, не имеющие к искусству никакого отношения, то о чём говорить?
Сегодня «Оскара» может получить картина не за кинодостоинства, а совсем за другое. А я всё-таки тешу себя надеждой, что мой фильм получил свою статуэтку за искусство.
Поэтому и говорю, что сегодня выдвигать на «Оскар» российский фильм бессмысленно.
Я бы с удовольствием принял участие в создании Евразийской киноакадемии, в которой были бы правила, отстаивающие человеческие ценности. Те, кто занимается искусством и поиском смысла, на премию от такой академии могли бы претендовать.
— Кинофестивалю «Меридианы Тихого» в этом году не дали 22 фильма по политическим причинам. Российские кинематографисты — гости фестиваля — говорят о том, что наши фильмы не берут на международные кинофестивали только потому, что они российские. Словом, наш кинематограф оказался в дискриминационной изоляции. Как вы считаете, это пойдёт ему на пользу? Или нет?
— А чего нам там делать? С кем разговаривать? В принципе? Даже если брать политическую верхушку, кто эти люди? Это такая хроника убывающего плодородия… Де Голль — и Макрон. Коль — и Шольц… О чем вы? И это касается всех сторон жизни.
Нас не смотрят, нас не берут… Да у меня одна мечта: повторить американское чудо, когда Голливуд заставил американцев верить, что их кино лучшее в мире. Вот я этого хотел бы добиться в нашей стране. Но для этого нужно презреть мнение тусовки! Потому что миллионы зрителей будут смотреть кино, если они будут себя в нём узнавать. И себя в нём любить. Это может быть очень жесткое и страшное кино. Но я повторяю слова одного старца, который сказал: жестокая правда без любви есть ложь. И учтите, что уже воспитаны поколения, которые не знают, что такое поиск смысла в кино, их интересует картинка, форма, спецэффект…
Почему картина «Холоп» получила три миллиарда просмотров? Потому что в ней русский человек увидел, как опускают мажора, его зацепил поиск справедливости. И когда в результате становится ясно, что этот поиск не зря, зритель аплодирует и через два дня приходит опять. А ведь именно это и делает кассу — повторный приход в кинотеатр. А по два раза человек будет смотреть только то, в чём найдёт удовлетворяющее его чувство.
Знаменитые картины артхаусные, получавшие премии на фестивалях, многосложные… Второй раз человек придёт в кинозал смотреть эти картины? Они популярны в тусовке, в кинокритической прессе, но они все проваливаются в прокате. Зрители не ходят. Зритель не хочет видеть, что он — говно, что он живёт в омерзительной стране. Об этом можно и нужно говорить, если существует то, что нам не нравится, но если в этом нет сострадания и желания помочь людям, это не русское кино. И это кино, которое никогда не примет и не полюбит наш зритель.