Театр помогает миру вокруг позитивно меняться, уверен Павел Макаров

Какие планы намерен воплотить в жизнь новый худрук, что он думает о классической и современной драматургии и какой видит миссию театра — об этом и многом другом наш разговор.

— Павел Витальевич, вы родом из Владивостока и сделали себе имя, поставив несколько спектаклей в родном городе, каждый из которых был ярким, непривычным, был целым явлением в театральной жизни города: «Молоток», «Сукины дети» и «Горка». Это ваше творческое кредо — идти новыми тропами?

— Специально такой задачи я не ставлю, что нужно чем-то обязательно удивить. Всё рождается из текста, из смыслов, находящихся в нем, к тому же мне, как режиссёру, интересно чувствовать новый вызов, и потому мои спектакли чаще всего бывают экспериментальными — в хорошем смысле этого слова.

— Режиссёр должен обладать нестандартным мышлением?

— Да. Режиссёр должен открывать новое в том материале, с которым он работает. Но, говоря о спектаклях — нестандартные, я бы не сводил всё просто к визуальным эффектам. Потому что глубоко убеждён, что у таких мэтров, как Товстоногов, Эфрос, Ефремов и других, постановки выделялись не визуальной стороной (хотя и с нею все было в порядке), но в первую очередь — уровнем понимания текста, понимания того, что нового сегодня этим текстом можно вскрыть.

— Вы поставили в театре молодёжи «Горку» (16+) как приглашённый режиссёр, вы приезжали на «Метадраму», словом, были частым гостем в театре молодёжи. Думали ли о том, чтобы стать художественным руководителем?

— Конкретно о театре молодёжи не думал. А вот желание руководить театром — оно, естественно, есть у любого режиссёра. Потому что это собственный мир, в котором можно думать не только об одном спектакле, а о формировании репертуара, о миссии театра. Когда поступило предложение из театра молодёжи, оно упало на благодатную почву. Дело в том, что ещё в 2013 году я сознательно ушёл из репертуарного театра, чтобы работать на фрилансе и развивать себя так, как я хочу. Без госзаданий и ответственности за труппу. Вот есть спектакль, я за него отвечаю и он будет либо таким, как я решил, либо его не будет. Мне эта свобода была важна. Но прошло время… Возможно, я что-то переосмыслил. Во всяком случае, выпуская очередной спектакль в театре по приглашению, я всё чаще ловил себя на мысли, что мне мало временных проектов. Ты выпустил спектакль, уехал, а он живёт без тебя и ты чувствуешь, что вот там можно было что-то докрутить, там — проговорить с актёрами, но сделать этого не можешь. Это, знаете, словно у тебя в другом городе растёт ребёнок, жизнью которого ты интересуешься, но активно в ней не участвуешь.

Словом, моя природа — а я семьянин, люблю думать на перспективу — взяла своё, и я понял, что хочу чего-то большего, чем фриланс.

А ещё немаловажным было и то, что Владивосток — моя родина. Если уж отдавать тотально своё время, ресурсы театру, то только с правильной, хорошей мотивацией. А так как театр молодёжи находится во Владивостоке, то мотивация была повышенная. Поступи такое предложение от любого другого театра страны, из любого другого города, я бы сто раз подумал… И, наверное, отказался бы. Но Владивосток многое перевесил.

К тому же плюс театра молодёжи в том, что он динамично развивается в последнее время, здесь есть прекрасный фестиваль «Метадрама». Это не тот театр, который нужно поднимать из руин, нет, он живёт полноценной интересной жизнью и моя задача помочь открыть новые грани этого коллектива, этой труппы.

— Когда вы глубже всмотрелись в труппу, в спектакли, ваше представление о театре молодёжи не изменилось?

— Нет. У меня было отличное воспоминание о работе здесь над спектаклем «Горка», о взаимодействии с руководством, о работе на фестивале «Метадрама». Негатива никакого, когда начал работу худруком, не почувствовал, неприятного удивления не ощутил. Конечно, что-то открылось с другой стороны, но это же нормально.

.

— Вы наверняка будете что-то менять в театре, в этом смысле вы сторонник резких или мягких перемен?

— Сторонник осмысленного подхода. Есть же путь мягкий, спокойный — ты изучаешь труппу, понимаешь, чем она живёт, понимаешь, какие артисты, какой зритель — и начинаешь строить что-то уже в содружестве. Такой путь мне больше нравится. Потому что если сразу показать зрителю спектакль в стилистике Ромео Кастеллуччи, то ничего, кроме отторжения, не последует.

Зрителю нужно спокойно, постепенно показывать, что театр может быть разным — таким или таким, а ещё и вот таким. И при этом желательно подготовить зрителя к восприятию современной драматургии, например, чтениями современной литературы, лекциями, креативными проектами. И тогда перемены будут естественными.

— Вы много говорите о современной драматургии для детей. Вы намерены вводить её в репертуар театра, нацеленный на возраст 6+ и выше?

— Безусловно. Я считаю, что это важно.Появилось множество интересных, умных, захватывающих произведений для детей! Я читаю своей дочери про Петсона и Финдуса, про вафельное сердце, читаю «Мой дедушка был вишней», скоро мы начнём читать Анну Старобинец… Кстати, скоро в театре заработает проект, в рамках которого мы будем читать для зрителей новую, современную литературу, в том числе владивостокских авторов. Вот и в репертуаре театра так же — нельзя постоянно заниматься только тем, чтобы, образно говоря, каждый раз как-нибудь по-новому ставить «Теремок» или «Золушку». Есть история про пакетик, который мечтал быть нужным. Про дедушку, который был вишней. Со временем они тоже станут классикой, почему же не появиться им в репертуаре?

Уверен, что мы — театр молодёжи — должны с особым внимание и ответственностью относиться к репертуару для детей и не забывать про подростков, не оставлять без внимания два этих важнейших возраста — 6+ и 12+.

Ведь возраст подростковый, очень важный в становлении личности, формулируются вопросы и ответы на такие темы, как первая влюблённость, умение говорить нет, умение отстаивать свою позицию… Этот возраст терять нельзя!

Кроме того, я уверен, что театр должен вести к диалогу.

На спектакле мы заявляем тему, поднимаем вопрос. А подросток, придя домой, может спросить у родителей, что они думают, какое они бы нашли решение; будет искать свои ответы… Нам важно заполнить эту нишу, чтобы подростки к нам приходили, чтобы мы по возможности позитивно влияли на самый нежный и при этом трудный возраст.

— Вы именно поэтому будете ставить «Чучело» — свой первый спектакль в театре молодёжи в качестве худрука?

— Для меня «Чучело» — история, наполненная важнейшими смыслами. И не столько про буллинг, про который и так сегодня много говорят. Это больше про человека, который сумел сохранить себя, свою душу, свой внутренний мир, несмотря на то, что творилось вокруг него. В этом и сила Лены, главной героини. Мне интересна эта девочка с её милосердием, всепрощающей любовью…

Кроме того, мне интересен и её дедушка, Николай Николаевич, который хранит память о своём роде, о своих корнях. Это тоже важно — как ответ на протестное желание зачеркнуть всё до себя и идти дальше. Сила в том, когда ты понимаешь, откуда ты, чьи в тебе корни, кто в твоём роду, что наша жизнь не замыкается только на нас, она гораздо больше, наша жизнь — это наша история. И Лена во многом сильна не сама по себе, а потому, что за ней — сила её рода, свет большой семьи, который противостоит злу.

— Как вы будете развивать вечерний репертуар? Тоже отдадите предпочтение современной драматургии? А не боитесь перебора?

— Перебора не хотелось бы. К тому же, конечно, на современной драматургии и литературе свет клином не сошёлся. Мне хочется обращаться и к классике, и к так называемому лёгкому жанру. Было бы очень интересно поставить комедию, создать лёгкий спектакль о главном.

Ну и мне хочется привлекать других режиссёров, давать актёрам возможность работать с ними. У нас уже сейчас есть штатный режиссёр Антон Шефатов, который очень интересно проявил себя в первой своей постановке — «Войцек» (18+) и сейчас работает над второй. Есть договорённость с режиссёрами, которые были на «Метадраме», — к нам приедет ставить спектакль Филипп Гуревич, это совершенно другой подход. Сейчас в театре работает Александр Созонов, ставит историческую драму, связанную в том числе с Дальним Востоком.

Театр должен быть разным, чтобы мы понимали, что зрителя маленького можем пригласить на детский спектакль, потом, когда он подрастает, — на постановку для подростков, и потом — на вечерний репертуар.

Театр — на мой взгляд — та вещь, которая способна изменить мир. Я в это верю, считаю, что мы задаём какие-то вибрации, которые помогают миру вокруг позитивно меняться. А иначе — какой смысл работать?