«ДВ ведомости»: «Удэгейская легенда» превращается в парк горящего периода

ВЛАДИВОСТОК. 12 мая. ВОСТОК-МЕДИА - ...Началось все с писем в редакцию. Вот что поведали жительница Дальнего Кута Анна Леонова и глава удэгейской общины Александр Кялунзига в редакцию:
«Мы требуем изменить название нацпарка “Удегейская легенда”, созданного в 2007 году… ведь в результате нарушены наши конституционные права и свободы… Нам были обещаны посулы с трудоустройством, но ни один человек нашего маленького народа не получил рабочего места. У нас забрали небольшие участки — охотничьи угодья. Наше маленькое село со всех сторон окружено лесом. Но нам туда вход запрещен. Мы не имеем права срубить дерево, чтобы починить дом или его обогреть… Преследуя нарушителей, работники охраны парка бегали по лесу с ружьями… Где мы живем? В резервации?» — вопрошал глава общины, 85-летний участник войны Александр Догдович Кялунзига.
Так конфликт между директором нацпарка Федором Крониковским и местными жителями дошел до столичного суда. Однако пока суд не вынес конкретного решения, и удэгейцы вынуждены ежемесячно ездить за десятки тысяч километров в поисках правды.
«Мы не против парка как такового, просто просим перенести его границы подальше от наших домов и охотугодий, туда, где осталась нетронутая природа — к верховьям Арму», — говорит охотовед Александр Лук, представляющий интересы удэгейцев в суде.
В начальной школе Новопокровки идут занятия в кружке экологического просвещения «Намба». Ее директор Валерия Назарова третий год трудится на износ: то в садиках, то в школах, то в ПТУ рассказывает, как нужно беречь природу. Возможно, поэтому так приветствует Валерия Павловна все инициативы руководства нацпарка и в конфликте его с коренными жителями полностью встает на сторону экологов.
— Все эти войны идут от непонимания населения: парк создан для их же блага, — безапелляционно заявила Валерия Назарова. — Воюет же кучка людей, которая раньше имела большие прибыли от продажи мяса и рыбы.
— Людям нельзя даже срубить веток, чтобы обогреть детский сад зимой, — это нормально? — интересуемся мы.
— Я школьникам привожу пример: в блокадном Ленинграде жители предпочли умереть от холода и голода, но не рубить деревья… — улыбается эколог и жалуется нам на свою маленькую зарплату...
В дирекции нацпарка «Удэгейская легенда» в Рощино шумно, тесно и нервно. Нас ждут главные бойцы бумажного фронта, оппоненты удэгейцев. Директор Федор Крониковский, его зам Елена Голобокова и главный лесничий Владимир Михайлов вооружены до зубов картами, бумагами с печатями да здоровой силой молодости. Голос 85-летнего Александра Кялунзига еле слышен среди трубного экологического баса.
— Это все браконьерская братия изображает из себя удэгейцев, — басит, перебивая собеседников, Корниковский. — Парк — дело народное, будем с туристов получать прибыль, развивать инфраструктуру деревень. (Кстати сказать, из 3-летнего плана развития парка, опубликованного в местной газете «Сихотэ-Алинь», состоящего из 23 пунктов мер по улучшению социально-экономической жизни сел, не исполнено из обещанного за 2 года работы парка НИЧЕГО.)
— А вообще я — известный в крае эколог! — распаляется Крониковский в разгаре дискуссии.
— Образование-то у вас экологическое?
— Нет, я геолог. Но все равно меня все знают как эколога. И вообще, я Мановича знаю, мы с ним корейцев по тропе Дерсу водили. Вот! — выбрасывает свой последний козырь директор нацпарка (видать, знакомство с бывшим сотрудником комитета по туризму края — решающий фактор при назначении на подобного рода должность).
— Он у нас актер, — комментируют этот взрыв эмоций позже жители Дальнего Кута. Того самого села, что не входит в территорию парка, но регулярно подвергается карательным акциям охраны. — Именно Крониковский внес в путеводитель упоминание о снежном человеке, а сам утверждает, что его похищали инопланетяне и возили по тайге, — утверждают они.
— Видимо, последнее объясняет весь беспредел, — разводит руками сотрудник дальнекутской администрации Анна Леонова. — Вы читали трехлетний план развития территорий, составленный парковцами? Это же бред чистой воды! У нас электричество работает от локальной дизельной станции 15 часов в сутки. Крониковский обещает подключение к госэнергосети, но ведь это же не его заслуга будет, а администрации Приморья! Собирается строить рыборазводный цех на реке Сухой. Каким образом? Она бурлит и выходит из берегов! А обещание построить производство бутилированной воды... Здесь нет ни одного природного минерального источника! Эти планы — пустые мечты, которые, увы, были утверждены Москвой!
Анна многого не понимает сегодня в политике «экологической партии»:
— К чему приписывать себе чужие заслуги? Дорогу к селу построил Леспромхоз. А Крониковский кричит, что это его собственность, хотя я своими глазами видела: она числится на балансе КЛПХ до сих пор! А пост со шлагбаумом? После 10 вечера получается нельзя ни рожать, ни болеть, иначе тебя не выпустят на волю даже в больницу? А унизительный досмотр при этом… Ездим на свой огород в Дерсу по несколько раз в день порой, и каждый раз нас тщательно обыскивают на посту…
— Недавно вез труп на вскрытие из Дерсу, — рассказывает глава местной администрации Виктор Воробьев, — так охрана парка всю мою машину полчаса трясла, мертвого не постыдилась беспокоить!
— Коля Миронов наш в поле решил веточек набрать для растопки. Внутри деревни, не в парке. Так его поймала охрана, инспектор Труш пристегнул наручниками, дал в печень, 800 метров волок по земле, обыскивали, раздев до гола. В магазин охранники с карабинами ходят, пугают население. С удочкой идешь к речке — по пятам за тобой крадутся, как тени, с линейками, рыбу меряют. А сами туристов с сетями на моторных лодках на речку пускают. Где справедливость? — тщетно спрашивает Андрей Голубцов, бывший глава администрации, а ныне пенсионер и работник, обслуживающий местную ДЭС.
В словах Андрея Демьяновича есть немало здравого смысла: согласно нормативам, зона парка должна начинать не ближе чем на километр от жилых строений. Удэгейская же «легенда» почти подпирает своей границей домики дальнекутцев.
— 45 метров от твоего забора — и баста, нельзя ни корову на травке пасти, ни собаку выгуливать. Дети зимой на горку кататься пошли, за ними с ружьями охрана побежала. Подснежников на лекарства хотел собрать — 50 рублей штрафа вломили…
Андрей Демьянович наравне с другими жителями Дальнего Кута уверяет: его подпись на протоколе собрания дальнекутцев от 2006 года, где голосовали за создание «легенды», подделана сотрудниками парка.
— Все 320 человек деревни были против парка и под протоколом не подписывались, — подтверждает Виктор Воробьев.
Николай Налесник, бывший сотрудник леспромхоза, подводит грустные итоги работы «Удэгейской легенды»:
— Наобещали нам с три короба и не сделали ничего. Живу здесь 70 лет и не могу ни ягодки взять в лесу, ни веточки, охотничий сезон тоже в прошедшем году сорвали. Экологи утверждают: теперь звери в лесу расплодятся. А куда они потом придут, эти звери? У нас уже тигры на помойке пасутся, в лесу им жрать нечего — дикие кабаны вымирают, не кормят их экологи… Как бы и мы, старики, также не вымерли на свою пенсию в 6 тысяч без даров леса…
Большая Уссурка, как ножом, перерезана границей парка в трех местах. На дороге между трех деревень, расположенных по берегам реки, — настоящий блокпост, как в Чечне. И такие, как в опальной республике, вооруженные фигуры в камуфляжах на страже, не пропускающие ни одного жителя деревни без унизительного обыска и проверки документов через шлагбаум.
— Вот они, «фашисты» наши родимые, — машет рукой из окна машины бывший охотовед Леспромхоза Василий Леонов, наш сегодняшний гид. Выходить из авто страшно — не так давно на этой самой реке чуть не подстрелили двух туристок из Владивостока. Везший две семьи гид Сергей Кялунзига лично рассказал мне накануне про этот чуть не ставший для него последним в жизни день:
— Сплавлялись по реке с туристами я и Саша Ильичев (тоже житель Рощино). Ехали мы ЗА ТЕРРИТОРИЕЙ парка, на землях леспромхоза. Собирались пообедать, пристали к островку, вдруг услышали окрики незнакомых людей. «Стоять» — орали неизвестные личности, не пожелавшие представиться и не имевшие с собой ни удостоверения, ни значков службы охраны парка. Сначала подумали, что это наркоманы — уж больно неадекватно вели себя пришельцы. Почуяв опасность, спустили лодки в воду. И тут раздались три выстрела — первые два в воду, третий был явно нацелен на женщину в лодке.
Ну а дальше все было как в плохом боевике: крики туристки «я мать троих детей, что ты, урод, делаешь!», захват Сергея на косе инспекторами. И как эпилог — удар по челюсти, наручники и доставка парня в милицию. Абсурда добавил и последующий факт: избивший удэгейца-гида начальник охраны парка Юрий Труш завел на него уголовное дело!
Подходить после такой информации к посту как-то не хочется. Однако охранники настроены благодушно — после нашего вчерашнего визита в дирекцию здесь разве что не воздвигли потемкинские деревни. Расписание комендантского часа (еще недавно все жители деревень могли попасть в гости к родным или проведать огороды не позже 22:00 вечера и не раньше 6 утра) снято, загаженный берег реки вычищен… Только вот поваленные на обогрев поста деревья выдают истинную «заботу» экологов о сохранении лесов…
А дальше как в сказке — чем дальше в лес, тем страшнее. Грибное место, любимое местными жителями, захвачено. Теперь, чтобы набрать ведерко груздей, приходится ехать на поклон к Крониковскому в Рощино. Пасека, хозяин которой не может срубить веточку растущего на его земле дерева без разрешения парка… Три жителя опустевшего села Островного, тридцать — в самой отдаленной деревеньке Дерсу. Когда-то в далеких 30-х отсюда были изгнаны советской властью корейцы и староверы-раскольники. Сегодня здесь заколочено большинство домов, пыль да пустота…
— Эх, какие места загубили горе-экологи! — вздыхает, глядя на срубленные, гниющие брошенные деревья да такие же покосившиеся дома вокруг Василий. — Людям не разрешают ничего рвать в лесу, а сами не берегут ни животных, ни людей, ни деревья. То изюбрей комбикормом накормят — зимой мы двоих мертвых нашли, погибших от несварения желудка. То еще какую глупость сотворят. Встречали они пару месяцев назад какого-то генерала, вырыли трактором траншею, в ней тут же застрял изюбряк, сломал себе ногу… В прошлом году в Малых Сибичах 100 гектаров леса эти экологи тушить не стали. В этом даже боюсь подумать, что с тайгой будет, ведь у парковцев вчера плановый отжиг травы начался...
— Черт возьми, это — отжиг?! — кричит, не сдерживая эмоций, бывший лесник. Выпрыгивая из салона, бежим, задыхаясь, падая в оскверненную, сожженную дотла землю. Крохотные кедры лежат как маленькие погибшие воины, погубленные подснежники рассыпаются пылью (те самые, за сбор которых берут 50 рублей штрафа с дальнекутцев), огромные дубы, ясени склоняются многовековыми косматыми макушками к земле. Глядя на это, хочется, как зверю, встать на четыре конечности и взвыть в безмятежное и все видящее небо от апокалиптичности увиденного…
— 25 гектаров сожженных посадок крохотного корейского кедра, — комментирует Виктор Воробьев. — А ведь его в течение двух недель на средства государства сажали сотрудники Леспромхоза!
100 тысяч рублей нанесено ущерба государству, 100 гектаров ценных пород дерева превратились в обугленные дрова…
— Почему не посоветовались с нами, я ведь 10 лет проработал в лесничестве? Почему отжиг делали непрофессионалы — инженер по охране труда Кожушков и школьный учитель физики Лалетин? — на эти вопросы, задаваемые Василием, кажется, есть ответы только у Крониковского. Но директор парка сидит за сотню километров отсюда, проблемы горящего леса из вверенных ему заповедных мест его не беспокоят.
— Вчера видели, как он два раза на вертолете над лесом пролетал, любовался пожаром, — сообщают нам жители Дерсу.
— Каждый вылет вертолета стоит 60 тысяч. Почему на эти деньги он не арендовал микроавтобус, не нанял рабочих для тушения пожара? — сокрушается Василий.
Тут больше вопросов, чем ответов, пишут «Дальневосточные ведомости». Почему кого-то бьют за поднятую хворостину, а другие уничтожают лес гектарами? Почему одни становятся «фашистами» и утверждают свой авторитет при помощи карабинов и резиновых дубинок, а другие поэтому получают в челюсть? Почему мерзнут без дров малыши в детском саду, пока взрослые ведут свои разборки?
Когда мы уезжали, на КПП рядом со шлагбаумом толпились туристы, а устье Большой Уссурки перегораживали десять огромных сетей, в которых билась идущая на нерест, пойманная на излете, трепещущая, жаждущая жить рыба. Она так похожа на удэгейцев, правда?