«Чувствительный» период: Китай ужесточает режим на границе с КНДР

Напряжение вокруг Корейского полуострова по-прежнему формирует международную повестку дня. С особым любопытством, но чаще с тревогой за ситуацией следят жители непосредственно граничащего с КНДР Приморского края. Журналист из Владивостока Юлия Мальцева, проживающая ныне в Китае, специально для РИА «Восток-Медиа» подготовила репортаж о резкой смене антуража на границе КНР и Северной Кореи. Сегодня мы публикуем её путевые наблюдения.

***

Линию скоростных поездов, соединяющую небольшой пограничный с Россией китайский городок Хуньчунь со столицей провинции Цзилинь – Чанчунем, – запустили в эксплуатацию в прошлом году. По построенной в рекордные сроки железнодорожной ветке поезд практически всё время несётся по эстакадам, поднятым над землей. Первые 50 километров железнодорожной линии построены в нескольких десятках метров от границы Китая с Северной Кореей, лишь изредка удаляясь от неё на пару километров. Когда линия вплотную подходит к пограничной реке Туманцзян, из панорамных окон несущегося со скоростью в 300 километров в час поезда можно наблюдать бдительных северокорейских пограничников. Пограничные вышки салатного цвета на корейском берегу располагаются буквально через каждый километр.

Рядом с железной дорогой – нитка скоростной автомагистрали G12, по которой можно нестись чуть медленнее летящего рядом поезда. Автомагистраль платная. Для желающих сэкономить есть отличного качества узкая бетонка. Бетонка петляет прямо по берегу пограничной реки. И роль отбойников почти на всём её протяжении играют пограничные столбы и натянутая вдоль китайского берега колючая проволока.

В путь!

Ранним утром по бетонке отправляемся из Хуньчуня в сельскохозяйственную столицу Янбянь-Корейского автономного округа Китая город Лунцзин. Благодаря тому, что окрестности здесь объявлены зоной экологического земледелия, район славится своими органическими овощами и фруктами.

Обычно китайско-корейская граница не охраняется вовсе. Линия разграничения от вершины горы Чанбайшань – корейцы её называют Пэктусаном – проходит по фарватеру берущей здесь начало реки Туманной. Лет десять назад с китайской стороны на самом берегу реки установили столбы и натянули колючую проволоку. Пограничные сооружения получились хиленькие, и кажется, что стоят они по большей части для виду.

Китайцы сделали это только после того, как на своём берегу натянули колючую проволоку северокорейские соседи – дипломаты называют это симметричным ответом. Корейцы построили заграждения для того, чтобы ограничить поступление контрабанды в страну. Именно здесь через границу в Северную Корею попадали западные фильмы и радиоприёмники, что не могло не приводить в ярость официальный Пхеньян.

На северокорейских нелегалов Пекин закрывал глаза. Их поток никогда не превышал нескольких тысяч в год. Беглецы из Северной Кореи в Китае не могли найти сколько-нибудь достойной работы и вынуждены были довольствоваться самым чёрным, низкооплачиваемым и тяжёлым трудом. Китай отказывается предоставлять убежище тем, кто пересёк границу незаконно, поэтому беженцы вынуждены находиться на нелегальном положении. При тотальном полицейском контроле населения в Китае это довольно затруднительно. Пекин никогда не считал нелегалов проблемой. Именно поэтому граница здесь особо не охранялась.

Буквально в нескольких километрах от Хуньчуня, за деревенькой Мицзяндао начинают попадаться припаркованные у обочины мопеды. Местные крестьяне, говорит наш водитель, откликающийся на русское имя Коля, здесь собирают какие-то полезные корешки с совершенно непроизносимым названием.

Вскоре убеждаемся в том, что с китайской стороны колючая проволока натянута лишь для виду. У самого берега за инженерными заграждениями ковыряет землю совочком в поиске корешков упитанный китайский пенсионер. Как он попал за систему – непонятно, колючая проволока рядом с его мопедом цела. Да и пенсионер ни от кого не скрывается: будто нарочно одет в яркую ветровку, приветствует изредка проезжающие здесь машины.

Проверки на дорогах

Но вскоре привычная картина меняется. За деревушкой Хэдун замечаем первую припаркованную на перекрёстке полицейскую машину. Сколько ни ездили по этой дороге, полиции здесь никогда не встречали. Впрочем, полицейские, спокойно развалившись, сидят в машине, закинув ноги на торпедо. Коля говорит, что патрули появились здесь в марте. Пытаемся достать фотоаппарат. Водитель резко говорит, чтобы мы этого не делали, если не хотим, чтобы нас всех арестовали на пару месяцев. В Китае с этим не менее строго, чем в Северной Корее.

Едем дальше. И спустя ещё десяток километров на перекрёстке обнаруживаем очередной полицейский пост. Впрочем, уже нет беззаботной пасторальной идиллии – правоохранители здесь не отдыхают расслабленно в патрульном автомобиле, а внимательно вглядываются в проезжающие автомобили. Руки лежат на кобурах. И это при том, что встретить вооружённого полицейского в провинции Цзилинь, гордящейся своим низким уровнем преступности, – большая редкость.

С корейской стороны высятся довольно крутые скалы. Когда дорога выходит на равнину, нас накрывает облако пыли. На корейской стороне начали пахать. Стоит сухая и ветреная погода – так и рождаются пыльные бури, которые периодически беспокоят и жителей Приморья.

Когда проезжаем мимо железнодорожного разъезда Сесон, замечаем первых северокорейцев, одетых не в военную форму. На распаханном прямо на берегу пограничной реки поле занимаются посадками, сидя на корточках, человек пятнадцать крестьян. Между ними прохаживаются двое, отличающиеся от земледельцев большей упитанностью, – северокорейцы, похоже, не могут оставить своих граждан в приграничье без присмотра бдительных глаз.

Буквально через пару минут натыкаемся на очередной полицейский кордон, уже третий на нашем пути. Но если до того мы не интересовали полицию, то в деревушке Цинрондао нас останавливают.

Полицейские здесь – в полевом камуфляже и разгрузочных жилетах. Автоматов не видно, но они где-то есть – в разгрузках покоятся автоматные магазины.

Из машины выходить не заставляют, ограничиваются проверкой документов. Мой российский паспорт – хорошо, что на этот раз взяла в поездку, до этого за три года паспорт просили предъявить только в аэропорту при регистрации на рейс – вызывает некоторое замешательство на блокпосту. Инструкций, как вести себя с иностранцами, здесь явно не получали. Паспорт фотографируют на телефон и разрешают продолжить путь.

Спрашиваем у водителя, когда начались такие строгости, ведь до этого по бетонке ездили много раз, и ничего подобного не было. Получаем ответ – где-то в начале марта. Знаковое время – в середине февраля в Куала-Лумпуре якобы северокорейские агенты убили Ким Чен Нама – сводного брата нынешнего вождя корейского народа Ким Чен Ына. Убитый долгое время жил в Китае и находился под защитой китайских спецслужб.

«Они не помнят добра»

За разговорами доезжаем до города Тумэня. Здесь останавливаемся выпить кофе. Небольшой городок на реке – грузовые ворота, связывающие Китай и Северную Корею. Здесь же располагается и железнодорожный погранпереход, через который идут основные экспортные грузы из КНДР.

Город традиционно отличался сонной умиротворённостью. Даже российские туристы, которых привозят полюбоваться местным храмом и парком скульптур, не могли нарушить здесь атмосферу покоя. Китайский афоризм «из всех дел самое приятное – ничегонеделание», кажется, придуман в Тумэне и именно про Тумэнь.

Но и здесь видны тревожные признаки. На улицах города, где граница проходит прямо за городской набережной, появились полицейские патрули. Вооружённые резиновыми палками полицейские в касках по четверо вышагивают по улицам и площадям.

Прямо напротив – северокорейский городок Намъян. В прошлом году он серьёзно пострадал от наводнения. Часть домов попросту смыло, люди остались отрезанными от цивилизации.

Китайцы тогда пришли на помощь, организовав поисковые и восстановительные работы. Сейчас на берегу вырос микрорайон новеньких пятиэтажек. Об этом с гордостью рассказывает 23-летняя жительница Тумэня Вэй Го.

И тут же сетует: «Мы, китайцы, не любим Северную Корею». «Китай много раз приходил на помощь корейцам, – говорит она. – Мы спасли их в войне с американцами, мы защищали их всегда, поставляли им продовольствие, когда неурожай 90-х принёс в Северную Корею голод. Но они не помнят добра и не умеют быть благодарными».

Вэй Го не сама пришла к таким выводам. Её слова – плод идеологической пропаганды, которая постоянно ведётся в Китае. Особенно она усилилась в последнее время.

40-летний офисный клерк Бао Вэймин, судя по всему, следящий за политикой, утверждает, что за последние несколько лет Ким Чен Ын ликвидировал прокитайски настроенных чиновников на всех этажах власти. И сносить такую оплеуху в виде уничтожения всех своих агентов влияния Китай не намерен. Нынешний период в отношениях между двумя странами он назвал «чувствительным».

Китай уже вводил торговые санкции в отношении КНДР. КНР практически до нуля сократила импорт северокорейского угля и руды. Это хорошо заметно в Тумэне. Рельсы на пограничном мосту, построенном во времена японской оккупации, ещё недавно отполированные до блеска вагонными колёсами, сейчас покрыты лёгкой ржавчиной. На корейской стороне моста мирно пасётся довольно упитанная корова. Наш водитель шутит, что корова пограничная и в Северной Корее несёт службу по охране моста, не давая нарушителям пробраться на китайский берег.

Полицейские патрули в Тумэне демонстративны. Хранители порядка вышагивают по тем улицам, которые хорошо видны с сопредельной стороны. У моих спутников создаётся впечатление, что это сделано специально – на той стороне должны знать, что сейчас им здесь совершенно не рады.

Демонстрация силы

Кофе заканчивается, и нужно ехать дальше. За Тумэнем река, а вместе с ней и граница резко уходят на юг. Нам же на ближайшей развилке необходимо повернуть на запад. Но до развилки доехать было не суждено. В деревеньке Юйчин нас останавливает армейский блокпост. Здесь всё серьёзней – и дорожные заграждения с острыми шипами, и солдаты с автоматами. Коля – почему водители всегда знают больше? – говорит, что военные ищут северокорейских шпионов.

Армейцы останавливают все проезжающие машины, проверяют документы и заставляют открыть багажник.

Бойцы, судя по званию, первого года службы, заметно нервничают. Лица военных даже побелели от усердия, а пальцы в нервном тике словно пляшут на защитной скобе спускового крючка.

Завидев российский паспорт, воин изрядно теряется. Видно, русские на блокпосту ещё ни разу не попадались. Связывается с кем-то по рации. Минут через пять появляется не менее взволнованный лейтенант. Долго выясняет, кто мы, куда и зачем направляемся, повторяя вопросы по кругу раз за разом – классическая техника допроса подозрительных лиц. Лейтенант тщательно фотографирует на телефон паспорт, страницы с визами, въездными и выездными пограничными штампами, а заодно и документы моих сопровождающих, передаёт снимки куда-то вышестоящему начальству. А под конец и вовсе исчезает куда-то с паспортом. Воины-срочники при этом от усердия чуть не падают в обморок, но продолжают досматривать проезжающие машины, оглядываясь каждую секунду на припаркованный на обочине наш автомобиль.

Минут через 20 лейтенант возвращается. Вердикт, который обжалованию не подлежит, – иностранцам дальше нельзя. То есть можно, но только со специальным разрешением правительства. Попытки выяснить, где такое разрешение получают, не находят понимания – ни лейтенант, ни его начальство даже не знают, где выдают подобные документы.

Приходится разворачиваться.

Не допустить паники?

Уже позже в разговорах китайские друзья говорят, что, скорее всего, где-то за Юйчином стоит войсковая часть, которую Китай выдвинул в апреле непосредственно к границе. Ранее СМИ сообщали о переброске 150-тысячной армейской группировки в приграничные районы.

Пользователи китайских социальных сетей, кстати, говоря о причинах передислокации, изрядно разделились во мнении. Одни говорят, что переброска войск призвана показать Пхеньяну, что верный сосед готов прийти на помощь младшему брату в случае американской агрессии. Китай и Северную Корею связывает договор о сотрудничестве и дружбе, который обязывает КНР оказать КНДР военную помощь, если на неё нападут враги. Действие этого договора истекает только в 2021 году.

Другие утверждают, что военные призваны предотвратить гуманитарную катастрофу, если десятки тысяч северокорейцев, спасаясь от американских бомбардировок и ракетных ударов, хлынут через пограничную реку на север, в Китай. Военные, по их мнению, должны будут организовать лагеря для беженцев, обеспечить снабжение всем необходимым, но главное – не допустить паники.

Впрочем, среди пользователей соцсетей есть мнение, что переброска войск – это тревожный сигнал Северной Корее, призывающий Пхеньян быть сговорчивей. Ведь грозный сосед в коалиции с американцами может ударить в любой момент.

Четвёртые же, наоборот, в открытую призывают в случае агрессии США ударить Киму в спину, мощным ударом присоединив к Китаю территорию в районе порта Раджин, вернув Китаю столь необходимый выход к Японскому морю.

Конец идиллии

Вопрос, защищать ли неконтролируемого беспокойного соседа, как того требует военный договор, тоже вызывает споры. Впрочем, те, кто призывает в очередной раз спасти КНДР от США, в Китае сейчас в меньшинстве.

«Зачем нам защищать режим сумасшедших, которые противопоставляют себя всему миру», – говорит пожилой владелец небольшого продуктового магазинчика. Сам он кореец по национальности, но гражданин Китая. Как и большинство этнических корейцев, проживающих здесь, он не поддерживает ни северокорейский режим, ни Южную Корею, считая своей страной Китай. С ним солидарен и владелец небольшой туристической компании из китайского города Яньцзи Го Мао. Он говорит, что по делам бизнеса не раз бывал в КНДР. Сколько-нибудь прилично, по его словам, живут только Пхеньян и портовые города. Пару лет назад он с партнёрами пытался организовать туры в корейскую глубинку. Но вынужден был отказаться от этой идеи на самом начальном этапе – туристов там попросту нечем было кормить. Поэтому, уверен Го Мао, в очередной раз вступаться за диктатора, народ которого по его же вине голодает, и голодает лишь для того, чтобы Ким Чен Ын мог в очередной раз побряцать ракетным оружием, подло по отношению к корейскому народу.

В не меньшей обиде на Северную Корею и Юй Венлин из Яньцзи. Она говорит, что северокорейцы специально разместили свой ядерный полигон Пунгери в отрогах Чанбайшаня в непосредственной близости от китайской границы. В 2013 году при подземном испытании атомной бомбы в расположенном менее ста километрах по Пунгери городе Яньцзи приборы зафиксировали землетрясение силой почти 4 балла. В городе лопались стёкла, кусками обвалившейся штукатурки были ранены несколько человек.

«Зачем нам такие союзники, которые подло прикрываются нами? Ведь в случае американского ракетного удара по северокорейским ядерным объектам радиоактивное облако накроет миллионный город Яньцзи буквально через несколько часов», – говорит Юй Венлин.

Словом, похоже, что Пхеньян лишился не только поддержки официального Пекина. Нет больше понимания северокорейских идей чучхэ и простыми китайцами. А значит, даже если и не случится военного конфликта на полуострове, идиллии корейско-китайских отношений пришёл конец. И граница между этими двумя странами будет лишь укрепляться – вслед за колючей проволокой последуют эскарпы, надолбы и минные поля. Времена, когда китайцам можно было отправиться на берег Туманной копать целебные корешки, уходят в прошлое.