Хасан и его истинное отражение на глади истории

И лишь согласное гудение насекомых, атакующих твои неприкрытые поверхности, не позволяет впасть в умиление идиота. Ах, лето красное любил бы я тебя, когда б не комары, да мухи. Но это легкое жужжание вдруг становится фоном, на котором хлоп-хлоп, взмахивая черными трагичными парусами, украшенными по низу изящнейшей шпорой со смарагдами, лалами и яхонтами является на сцену хвостоносец Ричарда Карловича Маака. И этот летучий голландец, присев на флокс, дегустирует нектар его своим удивительным зондом, что сворачивается мигом, как пружина, при перелёте на белую шапку рябинолистника. Гортензии парусника не интересуют, они помпезны и пусты, как подделка развалины античной беседки.

Стрекоза присела на стебель осоки и смотрит на своё отражение в пруду и оно ей нравится. Я тоже смотрю на зеркальное отражение и думаю: «насколько прекраснее гармония вне тела»

А ведь в такой же день 1938 года на пограничной гряде меж левым берегам реки Тумэнь-ула и берегом длинного мелкого и топкого озера Хасанэ наши схватились с войсками Маньчжоу-Го, только что (в 1931) воссозданного японцами государства маньчжур.

Наши пограничники — храбрые ребята! Трое вызвались идти, а с ними капитан. Разве ж знать они могли про то, что азиаты порешили в ту же ночь вдарить по цветам, как спел много позже ставший бессмертным русский вагант.

Но так примерно всё и было. Наши вырыли окопы на том склоне сопки, что уже спускался к реке. Почему они на это пошли — отдельный разговор. И почему их лейтенант считал, что это «советская территория» или «нейтральная полоса» — да потому что получил приказ. И уже пахло не просто пограничным конфликтом, а настоящей войной.

И была расстрелена делегация маньчжурских жандармов, что шли указать, мол, ошиблись маленько, зашли уже на чужую землю…. И маршал храбрый и знаменитый с прусской фамилией Блюхер направил комиссию, та убедилась, что наши нарушили границу. Блюхер рассердился, приказал окопы пограничные и проволочные заграждения перенести на свою территорию. Но другой полководец с острой фамилией Штерн обвинил его в трусости.

И лично великий вождь всего пролетариата Иосиф Сталин говорил по телефону с Блюхером и спрашивал: «Скажите, товарищ Блюхер, честно, есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля…»

И на неделю началась заварушка с танками, пушками, самолётами… И зачем всё это? И для чего? А очень просто, нам нужно было помочь китайским товарищам, которых громила японская армия в центральном Китае. Войска Гоминьдана были сильно потрепаны у города Ухань и оказались на грани полного разгрома. Японцам нужно было помешать, отвлечь, показать, что Красная Армия может ударить на стыке границ и угрожать коммуникациям в Корее и Маньчжурии.

Вот с этой точки зрения, Хасанские бои были отвлекающей операцией, которая выполнила свою задачу. Как говорил Ворошилов, «Хасан — это победа… но не увлекайтесь, эта победа маленькая, притом дорого нам стоящая, мы могли бы иметь, повторяю, ту же и более блестящую, более разительную победу малой кровью». Могли бы, если бы хоть Блюхер об этом знал и подготовил войска.

Когда вам будут в ближайшие дни рассказывать о подвигах и славе, помните о настоящем смысле этой маленькой операции, оказавшей большое влияние на стратегическую ситуацию в нашем регионе. Были подвиги, были уроки хасанских боёв, и выводы сделали и наши, и японцы.

PS Вскрываешь «тайну» и обнаруживаешь что она еще прекрасней, смелей, чем лубочная версия. Только нужно к ней привыкнуть и в школах детям так и говорить: Истинный смыл хасанской операции был в том, чтобы помочь возрождению великого независимого Китая, что конечно, было и в наших интересах.