Восторжествует ли справедливость в приморском «деле Баталова»?

Узнать о том, в чем заключается суть дела и почему оно вызвало столько вопросов, можно здесь.

Напомним, всё началось в 2020 году, когда приморский бизнесмен, отец двоих дочерей, обожающий своего внука дедушка Борис Петриченко ушёл из жизни во время пандемии. Жил он во Владивостоке, старшая дочь проживает в пригороде, младшая в другом городе России.

Болезнь и смерть Бориса Петриченко стали для его дочек Екатерины и Анастасии громом с ясного неба. Анастасия регулярно была на связи с отцом, с Екатериной постоянно виделись до пандемии и всё было нормально. И вдруг — трагическое известие.

Но ужас и шок, оказывается, были ещё впереди. Когда Анастасия прилетела во Владивосток, чтобы достойно похоронить отца и попрощаться с ним, выяснилось, что в квартире Бориса Петриченко живет некая Анжела Шевцова, называющая себя чуть ли не «любовью всей жизни» Бориса Борисовича; что за две недели до смерти он составил завещание на эту даму — и почему-то не у того нотариуса, о котором говорил дочерям, рассуждая о будущем; мало того — выдал несколько генеральных доверенностей на родную сестру и еще одного сомнительного персонажа. Словом, прилетевшую дочь Петриченко Анастасию не только не пустили на порог его квартиры, но и, по сути, поставили перед фактом дочерей: вы ни на что не имеете права!

Разумеется, началось судебное разбирательство, получившее очень скоро название «дело приморского Баталова», потому что в истории Петриченко было ну очень много вопросов и шокирующих фактов.

Например, привлечённые истцами эксперты доказали — перед смертью Борис Борисович был в изменённом сознании и не осознавал значения своих действий.

Казалось бы, всё ясно и сёстры Екатерина и Анастасия должны получить всё, что им причитается по закону. Но… вопросов у истцов и их законных представителей к ходу процесса и процессуальным решениям судьи накопилось немало.

Предыдущее судебное заседание завершилось тем, что одной из истиц — Анастасии — стало плохо. Она была госпитализирована и провела на больничном три недели. 5 июля Анастасия обратилась в суд с ходатайством — не проводить судебное заседание в ее отсутствии, поскольку она хочет лично (и имеет на это полное право) давать пояснения, учувствовать в прениях, и задавать вопросы участникам процесса. Но буквально за пару дней до итогового процесса — назначенного на 10 июля — Анастасии снова стало плохо, она была госпитализирована в стационар. Ей требуется операция на сердце, уже пришел вызов на проведение таковой из Новосибирска.

В суд были представлены документы, подтверждающие нахождение Анастасии в стационаре больницы, а также документы, подтверждающие вызов на операцию.

Отметим, что, согласно статье 167 Гражданского процессуального кодекса РФ у граждан России суд обязан отложить разбирательство дела в случае неявки истца по уважительной причине. Однако судья Рыбакова В.А. в ходатайстве Анастасии отказала, суд не посчитал это уважительной причиной, слушание дела было продолжено. И это была только первая ласточка, так сказать, которая тонко намекнула истцам, каким образом будет в дальнейшем проходить судебный процесс.

По мнению истцов, такое процессуальное решение выглядит цинично, поскольку после первой госпитализации судья Рыбакова быстро сделала запрос о состоянии и диагнозе Анастасии в больницу № 4 Владивостока и, получив ответ, подшила справку с диагнозом к материалам дела. Со слов истца, при исследовании материалов дела, она огласила диагноз в судебном заседании — его слышали другие участники процесса и представители СМИ, что вызывает у редакции большие вопросы о границах между разглашением сведений, относящихся к медицинской тайне, этичностью судебного процесса и его процессуальной открытостью. По всей видимости, в деле о более 300 миллионах победила открытость.

Кроме того, по мнению истцов, Анастасия не была официально уведомлена о дате заседания, как того требует статья 113 ГПК РФ, поскольку находилась в лечебном учреждении; в предыдущем судебном заседании судья Рыбакова объявила отложение, в протоколе был указан перерыв, при этом на официальном сайте суда также значилось отложение. Спешила ли судья или секретарь оказался невнимателен — мы не знаем.

Далее, по мнению истцов и представляющих их интересы юристов, судья Рыбакова повела процесс так, как посчитала нужным, в чём они усматривают несоблюдение баланса интересов сторон.

Как рассказала Анна Мартовод, представитель Екатерины Матвеенко, заявленное ею ходатайство об отказе от части требований по иску, в связи с тем, что у оспариваемых доверенностей на юриста Кильдяшева и бухгалтера Евсу просто вышел трехлетний срок действия и оспаривать их уже не было никакого смысла, судьей было отклонено! Почему — можно только догадываться. Но факт остается фактом: судья Рыбакова В.А. отказала истцу в праве изменить свои требования.

Меж тем согласно статье 39 Гражданского процессуального кодекса РФ, истец вправе изменить основание или предмет иска, увеличить или уменьшить размер исковых требований либо отказаться от иска.

И это далеко не единственный, по мнению истцов, необъяснимый с правовой точки зрения парадокс в деле о наследстве Петриченко.

Адвокат Андрей Шароватов, представляющий интересы третьего лица Ирины Петриченко, обратился к судье Рыбаковой с ходатайством о том, что необходимо сделать запрос в ГБУЗ «ККПБ» на Шепеткова, 14. Напомним, именно специалисты этой клиники сделали заключение о «полной вменяемости» Бориса Петриченко перед смертью. И в этом заключении, как полагают истцы, было 22 позиции, к которым сторонние эксперты отнеслись критически, посчитав ошибками. И вот обнаружилась 23-я. Представители истца предоставили в суд нотариально заверенную копию страницы сайта лечебного учреждения, где значится всего один кандидат медицинских наук, ­­в то время, как экспертизу о «полной вменяемости» подписали два кандидата наук! Откуда они взялись — или до поры до времени трепетно скрывали от коллег и мира своим степени? Однако судья Рыбакова отказалась выяснять, имеют ли данные врачи ученые степени, статус медицинских экспертов и предупреждены ли они были об уголовной ответственности?

Таким образом судья отказала истцам в вызове экспертов и не дала реализовать права задать им вопросы.

Меж тем вопрос о том, знали ли «эксперты» ГБУЗ «ККПБ» о возможной уголовной ответственности, отнюдь не праздный. Ведь в деле имеются еще пять заключений и назначенная судом экспертиза Минюста РФ с общим выводом о том, что Борис Петриченко не осознавал значение своих действий и не мог руководить ими, имел диагноз — расстройство личности. При этом всех экспертов, выдававших заключения, опрашивали в суде под подписку об уголовной ответственности. Но на «больших специалистов» с Шепеткова, 14 это правило, видимо, не распространяется. Вот таким образом, указывают истцы, было «реализовано» право сторон на состязательность процесса и право собирать доказательства.

Отказали в ходатайстве и Анне Мартовод, представителю Екатерины Матвеенко. Ходатайство касалось дополнения исковых требований. В частности, речь шла о доверенности на Анжелу Шевцову, которую Борис Петриченко, как директор ООО Фирма «Бест», якобы подписал незадолго до кончины. Но дело в том, что доверенность появилась в системе ЕИС нотариальных данных спустя полтора месяца после смерти Бориса Петриченко. Мало того, срок ее действия — пять лет. Когда дочери Бориса Борисовича подавали иск, они просто не знали о существовании этой доверенности. Однако судья Рыбакова отклонила и это ходатайство.

По словам истцов, именно к этой доверенности есть немало вопросов. Если Борис Петриченко действительно составил завещание в пользу «любимой женщины» — Анжелы Шевцовой, то зачем нужно было выдавать доверенность, да еще на 5 лет? Доверенность датирована 15 мая 2020 года, но при проверке её действительности на сайте нотариальной палаты указано, что в нотариальном реестре она зарегистрирована 14.07.2020 г. — спустя полтора месяца после смерти Бориса Петриченко. Это очень странно, поскольку обычно дата выдачи доверенности и дата занесения её в реестр — совпадают. Вполне возможно, что указанная доверенность всплыла только потому, что начался судебный процесс об оспаривании завещания, а доверенность позволяла получить доступ к деньгам умершего Бориса Петриченко здесь и сейчас, не дожидаясь решения суда по завещанию? Ведь в суде Анжела Шевцова рассказала, что работала бухгалтером в муниципальном предприятии, а после смерти Бориса Петриченко сразу уволилась. На какие, интересно, средства с тех пор (третий год!) гражданка Шевцова нанимает защищать свои интересы весьма респектабельных и дорогих адвокатов в течении трех лет? Дочери Бориса Петриченко утверждают, что в квартире их отца, ключи от которой Шевцова получила и куда вселилась сразу после смерти Бориса Борисовича, хранилась крупная, очень крупная сумма денег.

Отказав истцам в целом наборе абсолютно законных процессуальных требований, судья В. А. Рыбакова после 12-часового заседания вынесла решение об отказе в исковых требованиях и признала завещание Бориса Петриченко действительным. Разумеется, дочери Бориса Борисовича не намерены опускать руки. Но для Анастасии, например, выбор стоит более чем серьёзный: готовиться к апелляции или к операции на сердце? Естественно, «отказное» судебное решение для неё — дополнительный стресс.

Итак, точка в деле «приморского Баталова» не поставлена. Но как развернётся ситуация дальше, можно только предполагать. Уж слишком много «парадоксов» было в нём.