Поражённые кризисом: как коронавирус ударил по российской политике

Реальность такова, что пандемия коронавируса стала мощным катализатором в динамике и качестве изменений социально-политических процессов, причем, как в международных отношениях, так и на внутриполитическом треке — настолько все взаимосвязано. Ключевая глобальная политическая тенденция, выявленная медицинским форс-мажором, состоит в крахе идей глобализации и взрывном росте общественного запроса на сильное национальное государство. Это поистине тектонический сдвиг, поскольку он напрямую влияет на выработку новых внутригосударственных идеологических установок, призванных обеспечить выполнение этого общественного запроса. В полной мере это касается и России. Причем, в отличие от многих, в нашей стране эти изменения уже происходят.

Есть такая партия?

Наиболее ощутимыми они оказались для политических партий. Ограничения, связанные с эпидемией, просто лишили их привычных и отработанных за многие годы технологий межпартийных коммуникаций и политической борьбы. И заодно показали — кто из политических игроков реально способен оперативно реагировать на стремительно меняющиеся общественно-пролитические условия, а кто — нет. Проигравших оказалось подавляющее большинство. Партии просто ничего не смогли предложить согражданам за исключением откровенно популистских заявлений, не нашедших продолжения в реальных действиях. А некоторые представители российской политической системы не сделалали и такой малости. И практически ни одна из политических партий не смогла предложить какого-либо реального и эффективно работающего алгоритма действий в условиях общей беды. Исключением на этом фоне выглядит лишь «Единая Россия», которой в масштабах страны удалось развернуть собственный достаточно мощный волонтерский проект, на деле помогающий людям. По мнению политолога, президента фонда «Петербургская политика» Михаила Виноградова, «политическая жизнь на фоне пандемии в классическом понимании в регионах замерла». А настроения граждан станут ясны только после выхода из пандемии. На данный момент, по его оценке, в России важно то, что за время пандемии федеральная власть почти не пыталась выступить арбитром в спорных ситуациях с регионами.

Это стало следствием родившейся даже не вчера политической проблемы, которую пандемия лишь обострила и вывела на передний план. Она в оторванности политических партий от реальной жизни и их неспособности сформулировать простые и понятные идеологемы, подвигающих людей к активному участию в политических процессах. С этим согласен и политолог, руководитель «Политической экспертной группы Константин Калачев: «Что касается общественно-политической жизни, конечно, в общественном сознании происходят изменения, и коронавирус будет играть роль триггера. Но для того, чтобы изменения были значимыми, триггеров недостаточно. Должны быть еще и лидеры, которые смогут се это облечь в форму политических лозунгов. Трудно найти сейчас регион, в том числе и на Дальнем Востоке, где оппозиция эффективно бы использовала сложившуюся ситуацию в своих интересах».

И это обстоятельство станет фактором жесткого естественного отбора в политической среде. Поэтому будет совсем неудивительно, когда на выходе из кризиса число «оставшихся в живых» политических партий изрядно сократится, а ряды их сторонников заметно поредеют.

Причем, случится это достаточно скоро, еще в рамках подготовки к предстоящим выборам Государственной Думы. Пандемия бесцеремонно похоронила и без того немногочисенные партийные программы и призванные донести их до избирателей тезисы. Они во многом утратили и смысл, и эмоциональность, без которых сурового российского избирателя не пронять. Поэтому дилемма проста: либо политическая сила в ограниченный промежуток времени находит действенные смыслы и формы общения с обществом, либо отправляется на свалку истории. Все это наводит на мысли о возможном близком конце российской партийной системы в ее нынешнем виде, и о ее новой архитектуре.

Что касается так называемой несистемной оппозиции, то здесь положение еще хуже. Прежде всего, потому, что ее стихия — уличная политическая активность. Но необходимость соблюдения мер самоизоляции в условиях пандемии выбила и этот козырь, заставляя искать новые формы взаимодействия с гражданами. А вот с креативом оказалось туго. Единственная предложенная «новация» — митинги онлайн, которые с разной степенью успешности стали пытаться проводить представители несистемной оппозиции. Однако и здесь наблюдается все тот же кризис смыслов, который не позволяет рассчитывать на сколько-нибудь активную реакцию общества.

Выборы, выборы…

Избирательный процесс также не остался без коронавирусных последствий. Одно из них — внедрение электронного голосования. Первые опыты его использования на выборах Московской городской Думы в 2019 году и в ходе голосования по поправкам в Конституцию в 2020-м показали перспективность такого формата. Как и выявили «узкие места», которые предстоит доработать и усовершенствовать перед запуском электронного голосования в общегосударственный оборот. Эксперты единодушно отмечают значительный потенциал «электронной демократии» в части роста электоральной активности граждан и легитимности достигнутых с ее помощью результатов. Поэтому можно говорить о том, что с высокой вероятностью этот формат может быть внедрен в выборную практику уже в ближайший единый день голосования 13 сентября. Понятно, что растягивать выборы на неделю никто не станет, но вот отвести для голосования два-три дня — вполне возможный вариант.

Еще один важный аспект, который высветила пандемия коронавируса, касается взаимоотношений граждан с руководителями регионов, ответственности избирателей за свой выбор. Это напрямую связано с решением главы государства расширить полномочия губернаторов для организации эффективной борьбы с распорстранением заболевания. Очевидно, что в регионах, где их главы пользуются реальной поддержкой населения, вопросы противостояния эпидемии решаются и быстрее, и лучше. При этом, именно на губернаторов возложен основной груз ответственности за то, чтобы меры по спасению людей от вируса не обернулись не менее болезненными для них проблемами: безработицей, резким снижением качества жизни, а для многих — и отсутствием средств к существованию.

По мнению политолога Андрея Кудисова, во многом это связано с тем, что с началом пандемии существенно возросла информационная открытость губернаторов и органов власти, на которые возложены основные задачи по противодействию распротстранению инфекции. «Сегодня губернаторам приходится не только принимать порой очень непростые управленческие решения, но и говорить о них с гражданами, объяснять, почему предприняты те или иные шаги, каких результатов они призваны достигнуть. И те, у кого этого получается лучше, кому население верит, имеют все шансы вывести из кризиса вверенные им регионы более сильными. Прежде всего, за счет консолидации общества вокруг решения общих для всех задач», — отметил эксперт.

Смещение центров принятия оперативных решений на региональный уровень ясно показывает осознание властью необходимости получения адекватных, неискаженных сигналов от общества с мест. Чтобы на их основе обеспечить и сейчас, и в обозримом будущем, наполнение реальным содержанием некогда размытого понятия «социальное государство» вместе с гражданами, в чьих интересах такой тип государства и формируется. Это особенно важно, поскольку большей частью именно на региональном уровне возникают силы, способные формулировать политические требования.

Между Сциллой и Харибдой

Коронавирусный шабаш выявил и риски для стабильного политического развития. Например, высокую вероятность стихийного возникновения общественных структур или объединений по признакам «пораженности кризисом». И даже сиюминутное исчезновение вируса вряд ли такой риск нивелирует. Вызванный эпидемией многоплановый кризис потребует времени, чтобы после него восстановиться. Этому будет препятствовать протестный потенциал, возникший, в том числе и из-за ограничений и проблем, связанных с пандемией. Он быстро никуда не денется. Подпитывать его будет и расширение региональной повестки за счет необходимости коррекции ряда экономических аспектов. Таких, как межбюджетные отношения, формирование региональной налоговой базы, перераспределение полномочий между регионами и федеральным центром. Добавим к этому заявленный поправками в Конституцию процесс встраивания местного самоуправления в единую систему публичной власти. Как будет развиваться этот процесс — сейчас сказать сложно, поскольку он зависим от большого числа игроков и от качества принимаемых ими решений.

Смогут ли действующие игроки извлечь из этого какие-то значимые для себя дивиденды — вопрос открытый. А для политических партий, как основы политической системы, еще и очень болезненный. Ведь, чтобы встроиться в этот тренд, традиционным партиям придется корректировать свою идеологию, что грозит отколом ощутимой части их «ядерного электората» и, соответственно, утратой избирательных перспектив. И пройти путь между Сциллой собственной политической индентичности и Харибдой широкой электоральной поддержки, особенно в преддверие выборов в Государственную Думу, судя по всему, мало кто готов.