Равный консультант: после ВИЧ моя жизнь изменилась к лучшему

Равный консультант Олеся живет с ВИЧ уже 19 лет. В свою новую профессию она пришла с открытым лицом. Считает, что молчание убивает намного сильнее, чем сам вирус. О своих взглядах она рассказала корреспонденту РИА «Восток-Медиа»

Само понятие «равный» консультант подразумевает открытый диалог с человеком, подверженным инфекцией. Подобная практика имеет огромный потенциал, об этом говорят и сами врачи СПИД-центра Приморья.

«Честно скажу, свой ВИЧ я получила далеко не случайно. Да что скрывать, наркоманка со стажем. История, как миллионы других. Узнала, что беременна, бросила наркотики, но, видимо, было уже поздно. Когда узнала про ВИЧ, ребенку уже было 9 лет. Я решила пойти на подработку, и при прохождении комиссии у меня выявили ВИЧ. Конечно, обследовали ребёнка и тоже выявили инфекцию, — рассказывает свою историю Олеся. — К тому времени с плохими привычками я уже завязала, но последствия настигли меня вот так неожиданно через много лет. Конечно, мне было страшно за себя и ещё больше — за своего ребёнка. Тогда не было столько информации, и мне прямо сказали: мы не знаем, сколько вы проживете».

Олесе повезло: уже через несколько лет после того, как она получила свой положительный статус, пришла эра лекарств (как ее между собой называют медики). Примерно в 2005 году все инфицированные начали бесплатно получать полный набор необходимых препаратов. ВИЧ перестали считать смертельным, а случаи СПИДа стали выявляться все реже и реже.

«Я хоронила себя почти два года, ходила в церковь и носила всё чёрное, но мне почему-то всё не умиралось. Я очень винила себя за то, что из-за меня инфицирован мой ребенок. Когда это бремя стало невыносимо тяжёлым, я решилась прийти в СПИД-центр. А ведь долгое время я прям бегала от психологов, думала, что поход к ним означает прямую дорогу в дурдом, — рассказывает Олеся. — Вот тогда-то мне и подали идею стать равным консультантом. Я прошла обучение и теперь стараюсь помочь тем, кто хоронит себя также, как и я когда-то. Конечно, помощь профессионального психолога консультации волонтёров не заменят. Но и сытый не поймёт голодного. Мне кажется, что людям легче первично раскрываться с теми, кто был в похожей ситуации. Мы поэтому и называемся равными консультантами».

«Служба равных консультантов — это огромный шаг вперёд. Об этом мы не могли мечтать вначале этой эпидемии, когда имена пациентов чуть ли не друг от друга скрывали. Многие из тех, кто узнаёт о своем диагнозе, приходит к нам с проблемой непринятия себя с инфекцией внутри. Мы объясняем, что ты не стал хуже. Ты не изменился. Ты всё тот же. Когда они видят равных консультантов, живущих с ВИЧ много лет и совершенно не собирающихся умирать прямо сейчас, у них кардинально меняется отношение к ситуации, — комментирует психолог краевого СПИД-центра Елена Войтовская. — 25 лет назад, когда мы только начинали работать, ВИЧ-инфицированные люди действительно воспринимали слово «психолог» как прямой путь в дурдом. Сегодня у нас другая тактика, и первый, к кому попадает человек с выявленным диагнозом — это психолог».

Встреча с психологом для «новичков» неизбежна. Работа СПИД-центра выстраивается так, что человеку приходится посетить кабинет психолога перед назначением терапии. В этот момент важно наладить с ним контакт. Практика показывает: 99% возвращается в кабинет специалиста вновь, чтобы задать самые обычные вопросы о своей жизни.

«Как познакомиться? Как сказать близкому? Примет ли меня семья? Мы предлагаем даже вместе с партнёром прийти или всей семьёй на консультацию, — комментирует Александр Лесниченко. — Чаще всего этот клубок удаётся развязать без плачевных последствий. Очень многое же зависит от отношений в семье, и если семья крепкая, никакой диагноз её не разрушит. Я всегда повторял и буду повторять: любят не за диагноз. Заболеть может каждый и, наверное, если речь о родном человеке, важнее его поддержать, потому что он и сам сильно напуган. Не всегда, кстати, близкие допытываются, где и когда ты заразился. Ситуацию как-то отпускают и живут дальше. Мы же все взрослые люди и понимаем, что ошибки может допустить каждый».

Олеся считает: её история только началась. За 20 лет ВИЧ-положительной жизни её жизнь действительно изменилась к лучшему.

«Я мама и бабушка. Я могу растить своих детей и внуков. Наблюдать за их успехами, видеть, какими хорошими людьми они станут, каких успехов добьются. Когда ты узнаёшь о своем диагнозе, это точка невозврата. У меня жизнь действительно до и после разделилась. Ты анализируешь всё, что ты делал до этого. Я чётко увидела, как быстро я катилась под откос. Я поняла, как могла бы загубить жизнь своему ребенку. В моём случае диагноз помог мне начать заново, бросить все пагубные привычки и сделать много, как я надеюсь, хороших дел. В моей группе взаимопомощи, например, анкеты знакомств помогли образоваться двум парам. Они уже не одни ни в этом мире, ни со своим диагнозом. Когда ты думаешь, что завтра умрёшь, думаешь, что видишь своих родных последний раз, время приобретает особую ценность. Больше не хочется тратить его на сомнительные развлечения и глупые поступки», — говорит Олеся.

Эксперты не тешат иллюзиями: да, столкнуться с терапией придётся практически всем. И, к сожалению, таблеток от дискриминации пока не придумали. Ни один врач не может вылечить безграмотность, но может научить её не замечать.

«Были случаи, когда ВИЧ-инфицированным беременным в роддоме говорили есть с тарелок, на дне которых буква «В» написана. Страшнейшая безграмотность. И это — в современном медицинском учреждении. Как-то лекции читали в одном из детских реабилитационных центров. Так медсестра после подошла и сказала «спасибо», а то у них детки плачут, а она боится их по голове гладить, — делится опытом Елена Войтовская. — Абсурд, конечно, но таковы факты. Как-то детки из детского дома ко мне приходят на приём и просят: «Тётя доктор, скажи, чтобы нас тоже в детский лагерь отправляли». Как выяснилось, директор лагеря запретила этим детям приезжать на отдых. Был ещё ВИЧ-положительный мужчина, сосед которого разболтал во дворе о его статусе, и мужчину заставили нести справку на работу. И он просил, чтобы ему написали отрицательный диагноз. На каком основании работодатель потребовал такой документ, вообще непонятно».

Жить с диагнозом, вокруг которого столько противоречий, будет непросто. По крайней мере, первое время. В этом уверены и медики, и равные консультанты. Сегодня в Приморье о своём «положительном» статусе знают 9804 человека. Реальная цифра заражённости населения — выше в два, а то и три раза. Когда они узнают свой диагноз, не известно. Но помощь, медицинскую, психологическую и дружескую, они получат всегда. И чем раньше она узнают свой диагноз, тем эффективнее смогут распорядиться своим временем, которого у них, благодаря современной медицине, будет предостаточно.