Анатомия протеста: почему в России нет публичной политики?

Однако целый ряд протестных выступлений населения в различных регионах страны показывает, что с этим не все в порядке. Почему?

Катаклизмы политического климата

По мнению экспертов, одна из главных причин этого — утрата властью способности эффективно и напрямую говорить с людьми. В 90-е году школу публичной политики на всевозможных митингах, где выступали за все хорошее и против всего плохого, прошло немало узнаваемых фигур. По мнению политолога и политтехнолога Андрея Миронова, все яркие политики из 90-х, начиная с Хакамады, вышли с улицы, из общения на протестных митингах. Однако время не стоит на месте, и эта когорта носителей разных идей и взглядов постепенно сходит с политической сцены. А равнозначной замены сегодня им нет — политический климат в стране после буйства 90-х не способствовал росту культуры политического общения власти с гражданами.

Общество, уставшее от разброда и шатаний разнокалиберных политиков и чиновников, отсутствия каких-либо перспектив и вообще понимания будущего, увидело сильного лидера в лице избранного в 2000 году президентом страны Владимира Путина. И это сыграло с социумом злую шутку: он переложил на плечи этого лидера все — от принятия важнейших решений до общения с гражданами. Ведь это очень удобно, когда не надо ни о чем думать — есть кому. Когда растут доходы и вообще — жизнь налаживается. Когда можно ощутить себя гражданином мира, собственноручно внося вклад в безудержное потребление, демонстрируя собственную «цивилизованность». Когда тот человек, которому в стране доверили все, еще и разговаривает с обществом. В самых разных форматах — от живого общения с людьми в поездках по стране, до «Прямой линии» с населением и развернутых пресс-конференций для журналистов.

Всех все устраивало, пока не случился глобальный экономический кризис 2008–2009 годов, нанесший первый ощутимый удар по благосостоянию граждан, и ставший предвестником перемен политического климата. И глобальных, и в отдельно взятой России. В первой половине «нулевых» как-то забылось, что власть — это не только президент. Что кроме него в стране есть немало важных и ответственных людей. От министров и партийных лидеров до губернаторов, депутатов всех уровней и муниципальных чиновников. Как-то забылось, что и эти важные и ответственные люди должны разговаривать со своими гражданами. Разъяснять, что хорошего для них делается. Как их уберегают от плохого. И обязательно интересоваться у людей — это ли нам нужно, и верной ли дорогой идем. Вот тут-то и выяснилось, что важные и ответственные люди разучились разговаривать со своим народом. Или не считают нужным, что хуже.

Чем все кончилось — известно. В 2011-м году сначала полыхнула протестами против не слышащей народ власти «арабская весна». Ее ярко выраженный антиэлитный настрой расплескался по всему миру, порождая очаги противостояния власти и общества. В России это выразилось неприятием частью общества итогов выборов в Государственную Думу, которое, в итоге, привело к известным событиям на Болотной площади. Принятые после этого меры к расширению возможностей политического представительства для граждан за счет упрощения механизма создания политических партий, остроту проблемы на некоторое время сняли. Политический климат изменился, стал мягче. Но это не решило вопроса генерации нового поколения политиков, способных на равных говорить со своими согражданами. «Чтобы быть готовым общаться с аудиторией, которая может задавать неудобные вопросы и не допускать ошибок, нужен опыт. В России таких политиков практически нет. Все привыкли общаться в рамках вертикали. Искусство разговаривать на равных в нынешней системе не востребовано. Она избавилась от тех, кто воспринимает политику как коммуникацию равных, и выстроила вертикаль. Политикам просто негде учиться общаться с народом и отвечать на неудобные вопросы», — считает политолог Аббас Галлямов.

Повторение пройденного

Осознание проблем в коммуникации власти и общества привело к поиску путей их решения. Но не к пониманию необходимости быть на связи постоянно, а не в режиме «жареный петух клюнул — отвечаем». Ожидаемо, взгляды политических актёров обратились к наиболее успешным практикам. И выяснилось, что лучшего инструмента, чем «Прямая линия» президента страны с гражданами — нет. Возможность прямого общения с лидером государства, огромное внимание СМИ и резонанс от каждой его фразы или действия — вот, казалось бы, то, что нужно. Поэтому неудивительно, что этот опыт стали масштабировать. Прежде всего — губернаторы. Формат «прямой линии» опробовали губернатор Вологодской области Олег Кувшинников и его коллега из Ставропольского края Владимир Владимиров, глава ХМАО Наталья Комарова и губернатор Кировской области Игорь Васильев. На прошлой неделе состоялась «Прямая линия с Михаилом Дегтярёвым» в Хабаровске.

Однако эффект от этих «клонированных» мероприятий с оригиналом не сопоставим. Хотя бы потому, что опыт общения президента с гражданами своей страны куда богаче и сложнее, чем у чиновников и губернаторов. Например, в 2005 году Владимир Путин три часа глаза в глаза общался с матерями Беслана. Убитые горем женщины тогда задали главе государства все, какие хотели, вопросы, и получили на них ответы. После этого разговора доверия к Путину стало больше.

А вот для чиновников рангом пониже общение с людьми — очень непривычная часть работы, зачастую продиктованная инстинктом самосохранения. Становится понятно, почему, например, в Хабаровске никак не может успокоить протесты, вызванные арестом экс-губернатора Сергея Фургала, назначенный вместо него врио губернатора однопартиец Михаил Дегтярёв. Жители региона не оценили его нежелание общаться с народом лично. В то время как его предшественник, по словам протестующих, «просто с нами говорил…». Вот как это комментируют в телеграм-канале «Кстати»: «У нас в стране есть один человек, который транслирует работающие схемы по общению с народом — это президент. Как бы к нему кто ни относился, он всегда ходил в народ, чтобы продемонстрировать открытость. Соответственно, этот паттерн и является примером для остальных политиков из власти или около власти. Для электората Путина „прямая линия“ работает, конечно. Но это такой электорат, в возрастной категории 35+».

Иррациональность рационального

Поэтому эксперты считают, что «ходить в народ» для современного политика — обязательное правило. И неважно — во власти ты или в оппозиции. Политолог и политтехнолог Андрей Миронов уверен: «Люди, которые отказываются общаться с электоратом — это не политики. Это видно и по губернаторам-технократам, и по тем, кто поставлен во главе региона назначением не по желанию населения».

Но и к населению, особенно к активно и протестно настроенным гражданам, свои вопросы у экспертов тоже есть. Прежде всего, они связаны с тем, чего же в итоге хотят добиться недовольные. Например, политолог Дмитрий Орешкин фиксирует проблему иррациональности в протестных проявлениях, анализируя выступления граждан по экологической тематике в архангельском Шиесе и башкирском Куштау. «Сейчас ситуация в некотором смысле менее демократичная, чем в 90-х. Тогда были прямые политические протесты. Сейчас они рискованны, а за экологические не сильно наказывают. Поэтому накопившееся недовольство находит выход в них. Есть и проблема в иррациональности людей. На примере Шиеса — все голосуют против полигона, но заставить себя сортировать мусор никто не может. Или с Куштау: выйти разорвать на себе тельняшку мы можем, а работать потом где? У людей проблемы с доходами, с пониманием будущего, а некоторые отдельные личности охотно это разогревают. Запрос популуса в чем: кого-то поднять на вилы и разойтись по домам?» — пытается понять политолог Дмитрий Орешкин.

Отчасти на поставленную экспертом проблему отвечает телеграм-канал «Кремлёвский БезБашенник»: «Можно сколько угодно у себя на личных страницах в соцсетях вывешивать фотографии и видеоролики про свое участие в открытии новых школ и больниц. Но если в это же самое время под боком у властей разгораются разного рода конфликты, способные расширить свои границы и масштабы, а общество не видит никакой реакции или позиции властей по данным вопросам, то потом тушить эти пожары запоздалой демонстрацией действий или «хождением в народ» будет бессмысленно». Для всех нас — для общества и власти — остается один вопрос: как наладить взаимное общение так, чтобы, сохраняя авторитет и силу власти, в итоге получать не протест и негодование, а поддержку и доверие народа? Ответ на него в меняющемся с калейдоскопической быстротой мире нам еще только предстоит найти. Но стоит поторопиться, чтобы не было поздно…».