«Люблю макарошки» — сказала балерина: солисты Мариинского театра о профессии и о себе

«Восток-Медиа» представляет проект «Балетные тоже люди». Это серия интервью с ведущими солистами балетной труппы Приморской сцены Мариинского театра. Поговорим о стереотипах про балетных, о спектаклях и травмах, о жизни в театре и за его пределами…

Детства не было

Сегодня наша героиня — Лада Сартакова, солистка балетной труппы Приморской сцены Мариинского театра.

Самая молодая солистка, отметим.

— Вы чувствуете некую ответственность: всё же в 21 год — уже солистка, вам доверяют ведущие партии?

— Да. Я понимаю, что у меня меньше опыта, чем у остальных солистов, и потому стараюсь учиться у них, прислушиваться к советам. Мне есть, куда расти.

Лада Сартакова родилась и выросла в Санкт-Петербурге. В семье, рассказывает Лада, никто к балету и хореографии отношения не имел.

— Но все, кто видел мою маму, — улыбается Лада, — всегда спрашивали: а что, она у тебя из балетных? У мамы такая осанка, она всегда так выворотно ходит…

— Как же вы попали в балет?

— Мама хотела отдать меня в художественную гимнастику, а потом увидела объявление о наборе малышей в балетную школу Владислава Курамшина. И отвела меня туда.

— Малышей? Сколько вам было лет?

— Четыре года. Я ещё не очень понимала, что такое балет, но мне нравилось танцевать под музыку, заниматься. Спасибо педагогам школы, что они нам, малышам, уделяли массу внимания, развивали координацию, гибкость. В школе Владислава Курамшина я занималась вплоть до поступления в академию имени Вагановой.

— Много времени занимали занятия в балетной школе?

— Да. Весь день до вечера — это пока я в обычную школу не пошла, а когда стала учиться в средней школе, шла на занятия сразу после уроков. И до вечера. Потом начались гастроли, конкурсы, в школе приходилось часто отпрашиваться с уроков, иногда не хотели меня учителя отпускать — тогда и хитрить случалось, брать справки о болезни, чтобы съездить на конкурс.

— И в 10 лет вы выиграли весьма престижный конкурс Youth America Grand Prix?

— Точнее, полуфинал, это было во Франции. Финал проходил в Нью-Йорке, там я заняла второе место. Этот конкурс проводится каждые полгода. Но в моей жизни их было много, я всех и не упомню, столько лет прошла надо смотреть эти дипломы, чтобы вспомнить…

— Ваши родители возили вас на конкурсы?

— Нет. Я ездила сама, с педагогами.

— Фантастика…

— Ну почему? Я была маленькая, мне это очень нравилось — выступать, побеждать… Тем более — попасть в другую страну!

— Мне кажется, у вас должен быть совершенно железный характер…

— Ну, конечно, стержень есть, но иногда… (улыбается) Иногда он подводит. И в такой момент я говорю себе: соберись, ты должна это сделать. Знаете, мне очень помогает то, что я в балете с раннего возраста. Если бы начала чуть попозже, было бы тяжелее. Чем раньше ребёнок начинает, тем ему потом легче.

— Вы начали заниматься балетом в четыре года. Неужели ни разу за время учёбы в школе Курамшина, затем в академии Вагановой у вас не возникло мысли: а зачем мне все это, может быть, я чем-то другим хочу заняться?

 — Когда была маленькая, я не помню таких мыслей, наверное, мне всё очень нравилось, а вот, когда училась в академии, когда пришёл переходный возраст, лет 13-14, начались проблемы с формой, мне говорили: надо худеть, надо худеть (а в этом возрасте очень тяжело похудеть, потому что гормонально организм перестраивается), вот тогда — да, возникли мысли: может, мне это не надо, зачем я гроблю свою здоровье, мучаю себя… Но они как возникли, так и ушли, и переходный возраст преодолела, и полегче стало…

Но знаете? Даже сегодня, когда нагрузки очень сильные, когда устаю, я иногда думаю, зачем мне это надо?

— И что же вы самой себе отвечаете?

— Даже не столько отвечаю… Просто стоит мне выйти на сцену, снова испытать эти невероятные эмоции, душевный подъём, как любые мысли «а оно надо» исчезают сами собой. Это же моя жизнь!

А тогда, в 13 лет… Тогда я уже отчётливо понимала, что балет — это мой путь, моя стезя, моя профессия и другого варианта у меня, скорее всего, нет.

— Кто-то, прочитав о «занятиях с утра до вечера с четырёх лет», скажет: ой, у ребенка же не было детства, где куколки, где прыгалки, где жмурки с друзьями на улице?

— Если честно, то да. Детства у меня не было. Мы вот подчас с девочками обсуждаем что-то и всплывает в разговоре название мультфильма, например. И я вижу, что все понимают, о чем речь. А я понимаю, что не видела его, у меня не было времени посмотреть этот мультик… Да, не было у меня такого детства в общепринятом понимании, как у всех.

— Не обижаетесь на судьбу?

— Нет. Раз так произошло, раз так есть, значит, так надо. И обижаться нечего. Если я сама выбрала этот путь, то пусть так будет.

Всему своё время

— А ваши родители в своё время поддержали ваше решение стать балериной?

— Мама всегда хотела, чтобы я занималась каким-то искусством. А папа… Как-то он сказал, что если раньше вообще мало интересовался балетом, то теперь ему всё интересно, он вникает, он очень проникся. Папа иногда знает больше, чем я: например, кто танцует, какого числа на Приморской сцене. Я за этим так не слежу, только за своим графиком… А папа вникает… И конечно, родители хотят, чтобы я добилась высот. Спасибо им за это.

— Они смотрели здесь ваши спектакли, прилетают к вам сюда?

— Нет, пока таких возможностей не было. Мама очень хотела попасть на «Дон Кихота» (12+), где я танцую Китри, но с графиком её работы, с перелётом всё оказалось непросто.

— Почему вы выбрали Приморскую сцену Мариинского театра?

— Знаете… Когда была на втором курсе академии, думала, что по окончании уеду за границу. Когда окончила, думала остаться в Санкт-Петербурге, но тут моему парню предложили танцевать на Приморской сцене — и я, закрыв глаза, поехала вместе с ним. Рискнула — и оказалось, что словно так всё и должно было быть. Мы работаем тут с ним вдвоём, меня здесь всё устраивает, поэтому я пока не загадываю о будущем, считаю, что когда придёт время что-то менять, тогда и придёт.

— Вам нравится театр, коллектив, верно?

— Да. Конечно, мне очень помогают. В первую очередь -руководство — Эльдар Агабалаевич Алиев, который верит в меня, доверяя ведущие партии. И мои педагоги — Наталья Владимировна Ралдугина, Александр Валерьевич Курков — очень хорошо со мной работают, и я им благодарна за это. Если бы не они, ничего бы не получилось. Хорошему артисту — в любом возрасте, с любым опытом — нужен хороший педагог. Иначе никак. Низкий поклон им всем, просто за работу, за возможность, которую мне дают.

— Когда вы за своим молодым человеком собирались ехать во Владивосток, вообще что-то знали о нашем городе?

— Нет. Я просто, знаете, с закрытыми глазами поехала, мол, будь, что будет.

— Какое город произвёл на вас впечатление?

— Я приехала летом и, если честно, сначала не поняла, куда попала. Всё так не похоже на мой родной Питер… очень скучаю по Питеру, мне сильно не хватает родного города и хотя я во Владивостоке уже третий год, уютным для меня он не становится… Это не мой город, к сожалению, но — здесь находится мой театр! Иногда мне тяжеловато, конечно. Но…

— И море, природа вас не утешают?

— Знаете, я всего два раза в море купалась. Как-то не тянет. И на природу не очень получается… Мы хотели поехать как-то в поход — машина заглохла прямо по дороге. Видимо, не судьба. Я в центре города-то была, не знаю, раз в пять за всё это время. Словом, моя жизнь во Владивостоке: театр — дом. И думаю, раз мне в театре так хорошо и комфортно, то, может быть, не так важно, что пока мы с городом не срастаемся. Всему своё время.

С испанской страстью в крови

— Есть достаточно распространённый стереотип, что балет — это жёсткая конкуренция, жуткие нравы: стекло в пуанты, клей на костюм, ведущая партия любой ценой… Вы сталкивались с такой реальностью?

— Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос, потому что не было такого в моей жизни. Ни в школе, ни в академии, ни тем более здесь, на Приморской сцене Мариинского театра. Может быть, у кого-то такое было, но… Я думаю, это больше придумывают для сериалов и фильмов, чтобы зрителям было интереснее смотреть.

— Но в вашей профессии должно быть постоянное желание расти над собой, добиваться совершенства?

— Да! И оно обязано быть, потому что каждый день, когда ты приходишь на урок, ты должна перешагивать себя, становиться лучше, иначе ты будешь стоять на одном месте и не двигаться в профессиональном плане, а это для артистов — смерть, это очень плохо. Если ты не растёшь, на тебя скучно будет смотреть. Если ты не совершенствуешься в профессии, то это бессмысленная трата времени.

— Что вы чувствуете, когда вам доверяют большие партии, ту же Китри?

— Ответственность и радость. Знаете, когда предстоит «Дон Кихот», когда я знаю, что вот завтра буду танцевать Китри, во мне сразу просыпается вот эта горячая испанка, кровь начинает бурлить. Я обожаю этот спектакль и партию Китри, мечтала о ней. И когда приближается спектакль, я уже не русская, я испанка, та горячая испанка, которую надо показать зрителю и самой прочувствовать. И всегда так, не только с «Дон Кихотом». Перед любым спектаклем я настраиваюсь эмоционально. Мне хочется не просто технически безупречно исполнить партию, а образ передать зрителю, эмоции моей героини. Потому что зрители не все понимают, как я там пяточку вывернула, не вывернула, они смотрят на образ, они ждут эмоций.

— И вот ещё один стереотип о балете: здесь важнее техника, чем эмоция…

— Я не стала бы сравнивать. Для меня это должно быть в гармонии — техника и артистизм, техника и эмоция. Кто-то говорит, в наше время техника важнее. Ну, я с этим не согласна, потому что зритель, обычный зритель, когда идёт на спектакль, он хочет получить живые эмоции. Понятно, наши педагоги всегда видят наши помарки, что мы сделали, что не сделали, да мы и сами знаем, где порой недотянули. Без этого никуда в нашей профессии. А вот эмоции — они каждый раз разные. Даже моя Китри может быть в один спектакль одна, в другой — другая, потому что и я другая.

— Балет — это большие физические нагрузки. Вы такая тонкая, такая хрупкая, как вы справляетесь?

— Всяко бывает. Иногда тело подводит, начинает болеть — колени, стопы, спина. Что делать? Следить за своим здоровьем, пить витамины обязательно, тем более сейчас приближается зима, поддерживать себя в тонусе.

Кошки и макарошки

— Есть ли у вас время на отдых?

— Конечно. Да, целый день мы в театре, но вечер свободный, если нет спектакля. Но знаете… Летом вот ещё хочется выйти на природу куда-то, погулять… А вот в такое время, как сейчас… Хочется просто прийти домой, поесть — и лечь, под одеялко, да чтобы сериал включить. Прекрасное время проведения досуга, я считаю.

— Вот, к слову о «поесть». Самый яркий стереотип о балеринах: два листика шпината и половинка яблока за весь день. Насколько это справедливо?

— (смеётся) Может, у кого-то именно так, но не у меня. Бывает, кто-то сидит на жёстких диетах, обходится без мяса. Я так не могу. Я ем всё. Мне повезло — я сладкое не люблю. Могу съесть пару долек шоколада, когда чувствую, что моему организму надо, и он хочет. Но я не могу съесть килограмм шоколада или там банку мороженного. Не люблю. А что люблю? Мясо, овощи — как раз то, что надо нашему организму. И да, булочки… Позволяю себе периодически. Тут главное — не перегибать. Если хочется, то чуть-чуть можно. Да и нагрузки у нас большие. Бывает, я не успеваю поесть перед спектаклем, а после уже и не хочется, потому что устала сильно, даже нет аппетита. И наутро — минус два килограмма.

— А кто у вас дома готовит?

— Чаще всего я. Но бывает очень редко, что я прихожу — и ужин готов, мой молодой человек постарался. Это мои самые любимые и счастливые дни, когда не надо готовить.

— Какое у вас дежурное блюдо — курица с картошкой?

— Макарошки с курицей. Макарошки — это моё любимое. Я их могу 24 часа в сутки есть и даже без курицы. Лучше всего — макароны с сыром! Очень сытно, быстро и вкусно. Замечательно.

— Вы хозяйственная? Считается, что люди искусства не склонны к этому…

— По-моему, тут не в искусстве дело. Кто-то приспособлен к этому, кто-то нет. Я в этом плане очень хозяйственна. У меня дома всегда должен быть порядок. Стабильно каждый выходной у меня в доме почти что генеральная уборка. У меня ещё и две кошки, а это шерсть… И тут робот-пылесос мне в помощь. Запустила, пыль протерла, это обязательно. Даже если уставшая, то обязательно надо убраться дома.

— Кошки? Они привыкли к вашей занятости?

— Ну, конечно. И по-моему, не особо страдают, что в основном дома одни. У нас британка, которой вообще, мне кажется, без разницы, хозяева дома или нет, был бы у неё корм в миске, вода и чистый лоток. Британку мы взяли по объявлению, в добрые руки. А вторую кошку нашли здесь, на Русском острове. Она вот очень игривая, ласку любит, но и она свыклась, что мы много работаем. Я ей просто оставляю игрушки, ну и всё прочее, и она прекрасно живет.

Знаете, в какой-то момент во Владивостоке я вдруг поняла, что мне просто необходимо завести домашнее животное. В Санкт-Петербурге у меня собака, но там с нею и мама, и папа гуляли, если я занята, а здесь… Поэтому решено было завести кошку. А потом и вторая «завелась». Я чувствую от них ту самую энергию, которой мне не хватало. Прихожу домой, поиграю с ними, поглажу, полюбуюсь — это внутренне успокаивает очень сильно. Кошки помогают снять напряжение, стресс, с которым мы все неизменно живём. Не знаю, может быть, я себе это придумываю, но для меня это работает так.

— А хобби у вас есть?

— Нет, к сожалению. Возможно, я до него ещё не доросла. Дома, в Питере, я любила играть на фортепиано. Здесь у меня его нет, к сожалению. Если бы было, я бы, наверное, дома много играла. Иногда в театре сажусь, что-то сыграю… Я ещё в балетной школе училась по классу фортепиано, а в академии это был обязательный предмет.

Дарить чудо через «не могу»

— Вы сказали, что мечтали о «Дон Кихоте» и партии Китри. Есть какая-то ещё партия, которую вы так же хотели и получили здесь, во Владивостоке?

— Да. Аврора в «Спящей красавице» (6+). Я ещё когда во втором классе академии училась, мы танцевали вальс в первом акте этого балета. А потом смотрели, как выходит Аврора, её знакомство с женихами, это прекрасное адажио. Мне всегда так нравилась музыка, само адажио… Я сидела и думала: как я хочу это танцевать! И вот — на Приморской сцене Мариинки я — Аврора. В чудесной маленькой короне, принцесса-принцесса. Сбылась мечта.

— А кто вам ближе по темпераменту — Аврора или Китри?

— Это зависит о того, какой сегодня день, с какой ноги я встала (смеётся). А если серьёзно… Всё же во мне есть что-то испанское, горячее в крови! Да, в партии Авроры я тоже себя комфортно чувствую, но мне больше нравится страстность Китри. Понимаете, Китри более живая, что ли… Аврора — она вот такая голубая героиня, одной краской рисуется. А в Китри очень много красок и можно выплеснуть все свои эмоции. Знаете, иногда после «Дон Кихота» у меня реально сил не остаётся, словно я всю себя — все эмоции — оставила на сцене, отдалась роли вся.

— Вам свойственно так близко принимать к сердцу партии?

— У меня такое ощущение, что я настолько иногда вживаюсь в партию, что не так думаю о технике. И это не очень хорошо, если честно. И когда я вживаюсь в партию, мне намного легче танцевать. Я думаю о том, как прожить этот спектакль, погружаюсь в него и уже ни о чём не переживаю — надо просто выйти на сцену и танцевать, получая удовольствие от каждой минуты.

— Вы обращаете внимание на отзывы о своей работе? От зрителей, например?

— Не особенно. Для меня важно мнение Эльдара Агабалаевича, моих педагогов, старших коллег. Какую-то другую критику я не читаю, хотя, наверное, надо этим заняться. И ещё всегда прислушиваюсь к мнению моего молодого человека, нам интересно говорить о работе, обмениваться мнениями. Так и должно быть, потому что, если человек уже стал родным…

— Есть ещё один стереотип: балет — это травмы…

— Так и есть. Ещё в академии на втором курсе я репетировала испанский танец к «Щелкунчику» и неудачно приземлилась после прыжка. Порвала две связки и сломала две плюсневые кости. Сразу. Очень долго восстанавливалась, да и сейчас иногда они на погоду ноют. Бывает. Это вот единственная такая серьезная травма, надеюсь, больше не будет.

— Падали на сцене во время спектакля?

— Спотыкаться — да, приходилось, падать — пока нет, слава Богу. Но ничего, это ещё впереди… Думаю, меня не минует чаша сия. Все падают. Знаете, есть известная балерина, солистка Михайловского театра, у неё падения случаются чуть ли не на каждом спектакле, и тем не менее она — солистка! Так что ничего страшного.

— С температурой на сцену приходилось выходить?

— Да это просто наше всё! Очень часто такое происходит. Бывает — ну ничего не болит, насморка даже нет, а температура — вот она. Может быть, это нервное? Не знаю. Но, конечно, пойдем танцевать и будем танцевать, а что делать? Через «не могу».

— Можно ли сказать, что вообще для балетных «через не могу» — это такой жизненный девиз?

— Абсолютно верно вы сказали. Именно так. Не можешь, но тебе надо, у тебя выбора нет, поэтому встала и пошла работать. Без этого никак в нашей профессии.

— Впереди новогодние праздники…

— (смеётся) Да. «Щелкунчик» (0+), пережить бы это время. Я спокойно отношусь к Новому году, у нас это период активной работы, так что — мандарины, снег, оливье, ёлочка дома и гирлянда, всё это прекрасно, но не скажу, что это мой любимый праздник. Есть приятный настрой 31 декабря и 1 января, а потом — работа и работа.

Скорее мы дарим зрителю новогоднее волшебство, создаём ему настроение чуда. А для нас — марафон «Щелкунчиков». По два спектакля в день. Очень тяжело даётся. Ты слышишь эту музыку два раза в день, танцуешь, танцуешь, танцуешь… Устаёшь, но… Но всё через «не могу» — идёшь и даришь зрителю чудо. Потому что это твоя профессия, твоя работа. Вперёд!

Героями спецпроекта «Восток-Медиа» «Балетные тоже люди» стали лучшие солисты Приморской сцены Мариинского театра.