Школьный учитель о работе с семьями: «С родителями 90-х говорить очень сложно»

Хотим мы того или нет, школьные учителя внесли большой вклад в наше развитие и становление. Кого-то из них мы вспоминаем с улыбкой, кого-то корим за проявленную строгость. Но за каждым стоит своя история, непохожая на другие. Одну из них мы расскажем в проекте «Портрет педагога».

Татьяна Азарова — для учеников Татьяна Анатольевна — почти четыре десятилетия работает учителем математики в лицее №41 Владивостока. Согласитесь, редко встретишь человека с единственной записью в Трудовой книжке. Как и с таким количеством наград.

В копилке учителя — почетная грамота министерства образования и науки России, благодарности от Законодательного собрания Приморского края, городской Думы и администрации Владивостока, Олимпиадной школы МФТИ. А за всем этим скрывается живой человек со своими трудностями и радостями.

— Татьяна Анатольевна, почему вы решили стать учителем?

Не совсем так: я не решила стать преподавателем, просто математика и физика в школьном курсе — это то, что мне нравилось.

В то время была хорошая практика у студентов. В 1984 году я была на практике в школе №22. У меня был замечательный преподаватель по математике и классный руководитель.

При классном руководстве был простой подход — она сказала: «Будешь работать в школе — вот тебе класс. Делай с ними все, что необходимо, все, что придумаешь интересного». И наблюдала за мной со стороны.

Я закончила учиться и по распределению попала в лицей №41, где должна была отработать три года. Так и втянулась. Почему именно в одной школе? Скажите, а смысл переходить из школы в школу — дети везде одинаковые.

Когда я пришла в лицей, мне дали 5 Б класс, где было 36 человек. Я не знала ни одного. И мне поставили в первый день дежурство по школе. Они разбежались все в разные стороны: я их не знала, знали они меня. Ребята были замечательные. Я как мама-утка, они за мной ходили. И я у них училась, как и что делать.

С ними можно работать в том случае, когда прислушиваешься и делаешь то, что им удобно, скажем так. Я понимаю их. И до сих пор учусь у детей. Знаю их лексикон-жаргон, к сожалению.

Если на их жаргоне разговаривать с ними легче, естественно, не во время урока, то они понимают, что надо какие-то вещи делать в рамках.

— Как вы находили подход к «трудным» детям?

Самые трудные ученики у меня были в 90-е годы. Это был класс коррекции. Дети были сложные, потому что не могли учиться. Тогда была безработица, многие родители не зарабатывали — дети разгружали вагоны.

Как с ними разговаривать? Как все взрослые люди разговаривают с детьми. Объяснять, понимать надо ситуацию и в нее входить.

Сейчас, тяжело говорить, к сожалению, многие из них уже погибли. Тогда как раз началось — наркомания, кражи. Сейчас, если встречаю их родителей, у меня какая-то боль. Потому что они говорят, что ребята не справились с этой жизнью.

И родителей жалко, потому что многие из них тоже работу потеряли.

Если говорить об учебе, то сейчас более сложные ребята. К учебе отношение у них… Скажем так, считают, что правда на их стороне, что ничего страшного нет — главное, получить 3, а там жизнь покажет.

Плюс ко всему желание родителей, чтобы у них дети все были с высшим образованием, надо это или не надо. Имея знания или не имея знания. Но так как платное образование, естественно, это реально.

Сложно, что дети не понимают, чего они хотят. Они много чего хотят — быть юристами-экономистами, при этом точно понимая, что это они не потянут. Рада, что в конце концов они иногда принимают правильное решение. Иногда.

— Все-таки у учителей есть те, кого они выделяют, или ко всем относятся одинаково?

Я когда в школе училась, мне сказали, что есть любимчики у учителей. А вот смотрите: я учу пять классов, в каждом в среднем по 30 человек, это 150 ребят. У меня семь уроков. 210 этих веселых мордашек у меня перед глазами. Как вы думаете, можно ли иметь любимчиков среди них? Я отвечу и вас удивлю: нет, для меня лично — нет.

Недавно я подошла к коллеге и спрашиваю: «Вот скажи, есть ли любимчики?». Она говорит: «А почему нет? Да, есть. И я при этом не скрываю свое отношение, в плане того, что — да, эти дети всегда готовы, они воспитаны, вежливы». Видите, мы разные — у меня нет, а у коллеги есть.

Я сама удивляюсь, что приоритеты какие-то к воспитанию есть. Действительно, есть идеально воспитанные, гиперответственные дети, которые делают все идеально, нет никаких замечаний. Кажется, для учителя одни плюсы. Но в данном случае это не есть хорошо: существует еще жизнь.

— Сейчас много говорят о том, что школа должна усилить свою воспитательную функцию…

Основное воспитание дается дома. Я могу сказать, что сейчас много негативного о школе говорят именно дома. Это в основном родители 90-х годов. Если честно, с родителями этих времен говорить очень сложно. Потому что они все знают, понимают и в образовании разбираются лучше учителя.

Воспитательную функцию у нас то забирают, то нам ее возвращают. Мы как-то никогда в своем учебном заведении не меняли ничего: как воспитывали, так и воспитываем, никогда не отказывались от этого. Что сейчас воспитательная функция… Не надо было забирать. И родители мало понимают, что мы никогда не пожелаем плохого ребенку.

Вряд ли мы сейчас можем что-то менять. Не работая в школе, давать советы как можно?

— Какой самый важный шаг нужно сделать в том, чтобы найти подход к детям?

Бывает, что везет с классом: там ничего и говорить не надо, только предложить — давайте сделаем, и поправлять то, что «ушло из колеи». Есть ребята, которые могут много предложить интересного. А есть очень пассивные, которых устраивает то, что есть: хожу в школу потому что необходимо.

Сложный вопрос вы задали… Предложить то, что ребят заинтересует, сегодня очень даже непросто. Чаще предлагают они, только тогда что-то развивается так, чтобы было интересно всем.

— Вы довольны тем, как сложилась ваша жизнь: что вы остались в школе, что работаете с детьми или считаете, что нужно было что-то поменять?

Я вам могу сказать откровенно. Мы часто заявляем: «Мне бы мои 18 лет…» Если бы я решала сейчас, пойти ли работать в школу, я бы, наверное, сказала нет. Причина не только в детях. Первая причина, конечно, в отношении к образованию.

Это заполнение кучи бесполезных бумаг, много работы, которую не должен, на мой взгляд, делать учитель. Отношение к самой школе — я советское время вспоминаю, когда пришла работать и какое было отношение к учителю.

В 90-е годы я дважды пыталась поменять работу, но не получилось. Может быть, так надо было. Теперь что уж менять-то. Теперь молодежь придет — к сожалению, не идет активно в школу, — и, я думаю, что с удовольствием уступлю свое место молодому специалисту, который будет охотно принимать участие в работе.

— Встречаясь со своими выпускниками, о чем вы вспоминаете?

Я иногда удивляюсь о том, что они мне говорят. Оказывается, у меня есть какие-то фразы, что запоминаются. И они составляют словари и потом меня цитируют

Выпускники все одинаковые — те же самые дети. Если я увидела, что они курят, взрослые — 42-43 года, прячут сигареты. (смеется)